Тимофей Калашников - Изнанка мира

Раздались возня и лязг металла. Кто-то забрался на дрезину. Спустя мгновение в серебристую полосу вторгся темный силуэт человеческой ладони. Ниже локтя рука сливалась с темнотой. Тусклого света от кружащих пылинок не хватило показать лицо того, кто дерзнул прикоснуться к тайне. Сияние мягко обволакивало кисть, отчего растопыренные пальцы сами начали светиться. Словно не потерпев вторжения грубой материи, пыль завихрилась, крошечные водовороты стремительно кружились и таяли. Потревоженная легенда гасла, пока полностью не растворилась во мраке. Меньше чем за минуту шелковый путь окончательно развеялся.

Еще какое-то время отряд простоял в полной темноте, сохраняя молчание. Сказка кончилась, но люди с неохотой покидали ее объятия: слишком редко метро дарило такие моменты. Наконец щелкнула масляная лампа. Тусклый огонек раздвинул темноту. Гвардейцы еще стояли, уставившись в потолок. Детские улыбки на лицах мужчин постепенно сменялись гримасой обиды. Беспечную радость вытеснило горькое разочарование: метро с рвением тюремщика-садиста выпихнуло своих обитателей назад, в реальность.

Кирилл стоял на дрезине и разглядывал правую ладонь. Парень несколько раз сжал кулак: все цело… кожа на месте… пальцы двигаются…

— Сдурел? — рыкнул Сомов, смекнув, чья конечность развеяла мираж. — А если бы без руки остался?

— Оно же безопасное. Все говорят…

— Потому, что клешни пихать никто не додумался! — командир с трудом удерживался, чтобы не отвесить Зорину подзатыльник. — Вернемся, спроси Ваньку Протеза, куда он свою культю сунул!

— А почему «шелковый путь»? — спросил парень, чтобы перевести неприятный разговор в другое русло.

— Торгаши с Ганзы прозвали, буржуи хреновы, — пояснил бородатый заместитель Сомова. — Типа, прибыль сулит.

— А чего ты хотел? Капиталисты. Каждый мечтает из одного рожка патронов два цинка сделать… — буркнул стоявший рядом гвардеец.

Солдат не договорил. Из черных недр перегона донеслось урчание двигателя. Долгожданные гости наконец соизволили прибыть. Гвардейцы ощетинились автоматами. Мучительное ожидание окончилось, пришло время действий. На лицах заиграли злобные ухмылки. Шелковый путь явно воодушевил каждого бойца маленького отряда. Хотя на Красной ветке господствовал атеизм, а суеверия не поощрялись, солдаты восприняли сказочное явление как добрый знак для грядущей дуэли, и никто уже не сомневался в победе Сомова.

В темноте зародилась крошечная искорка. Через какое-то время светящаяся точка превратилась в пятно. Эхо разносило рокот мотора, но сам транспорт находился еще далеко. Делегация Лыковых спешила к месту встречи. Естественно, дуэль хранилась в глубочайшей тайне от гражданского населения и, тем более, от руководства Партии. Большое начальство, мягко говоря, не одобрило бы грызню за власть на северном участке Красной ветки, ведь как утверждал лозунг: коммунист коммунисту — друг, товарищ и брат! В случае чего чекисты с Лубянки не станут возиться, отделяя правых от виноватых. Головы полетят с обеих сторон.

— Не дай бог, Москвин узнает, — задумчиво произнес Сомов, глядя на приближающийся огонек. — Такую репрессию устроит, мама не горюй…

— Ну, так… — рассеянно отозвался Лом. — Ленин в Мавзолее перевернулся уже небось. Вы с Лыковым, прямо как дворяне-помещики…

— Кремневых пистолетов не хватает, — отшутился Сомов. — Нет, брат, у нас все проще, по-пролетарски: лейтенант красной гвардии вызвал на мордобой завхоза продсклада.

— Командир, ты, конечно, не подумай чего, я всегда и во всем за тебя, но затея бредовая, — приосанился бородатый здоровяк. — До сих пор гадаю, сколько надо выпить, чтоб до такого додуматься?

— Есть другие идеи? Открытая возня со Сталинской окончится в лучшем случае приездом хлопцев из КГБ с последующим расстрелом зачинщиков, а в худшем — гражданской войной. Я не хочу проливать кровь коммунистов. Люди Лыкова не враги нам, просто обмануты. А проклятая семейка уже не отстанет. Либо мы их, либо они нас. Но, впрочем, выдвигай свои конструктивные предложения? А, Лом? — Сомов пристально посмотрел на заместителя.

Бородатый автоматчик с брутальным прозвищем что-то буркнул под нос и отвернулся, даже не пытаясь скрыть скептическое отношение к затее командира. А вот Сомову дуэль виделась единственным выходом из сложившейся ситуации: три года подряд Лыков-младший становился абсолютным победителем партийных соревнований по рукопашному бою среди комсомольцев всей Красной ветки. На этом-то и строился расчет. Петр, как принявший вызов, имел право указать, чем и как желает драться, поэтому ничего иного, как схватки врукопашную, от него и не ждали.

— А коль опять сподлит? — спросил Лом.

— Тогда мочите всех, — коротко ответил Сомов.

— Он тебе точно голову не свернет?

— То, что младшенький мнит себя великим каратистом, не значит, что так оно и есть.

— Ага, а три чемпионских кубка ему Москвин за красивые глаза подарил! — буркнул здоровяк.

— Лом, ты меня разочаровываешь, — с иронией парировал Сомов. — Он бил морды за блестящую побрякушку, а я ломал шеи за право жить. Наверное, есть разница?

— Думаешь, раз ему не приходилось убивать лично, это поможет?

— Так, все! Отставить панику, пессимист хренов! Нет бы подбодрить. А то заладил как попугай: убьет, убьет…

— Да ну тебя! — с раздражением отмахнулся бородач.

Меж тем приближающийся огонек с каждой секундой увеличивался в размерах. Когда гости заметили встречающих, мотор сбросил обороты и дрезина неторопливо подползла к ощетинившимся автоматами гвардейцам. С остановившейся платформы посыпались люди. За считаные секунды не меньше двух десятков угрюмых мужчин рассредоточились вокруг дрезины. В грязных ватниках, вооруженные охотничьими ружьями, они выглядели куда более убого, чем гвардейцы, но настроены были боевито. Озлобленные взгляды гостей бегали от одного автоматчика к другому. По осунувшимся лицам, казалось, можно судить о положении дел на Сталинской. Если даже солдаты голодают, значит, остальным жителям приходится совсем туго. Неудивительно, что Лыковы действуют столь решительно. Еще немного, и для всей династии продовольственного наркома спасение жизни станет гораздо актуальнее борьбы за власть.

Последними с дрезины спрыгнули крепкий парень и старик. Странная пара протиснулась между спинами вооруженных мужчин и встала напротив Сомова. Парень, почти на полголовы возвышавшийся над противником, не замедлил окинуть командира гвардейцев презрительным взглядом. Тот, в свою очередь, одарил врага усмешкой, больше похожей на оскал. Обмен «любезностями» происходил в полнейшей тишине, словно оба считали разговоры ниже своего достоинства. Так же, не говоря ни слова, старик раскрыл черный кейс, который нес в руках. На вафельном полотенце, среди отчетливо видневшихся пятен засохшей крови, покоились две кожаные перчатки, утыканные короткими ржавыми шурупами-саморезами. Не требовалось быть психиатром, чтобы поставить диагноз мастеру, создавшему этот мрачный «шедевр».