Илья Новак - Демосфера

— Сейчас, погодите. — Шунды Одома спрыгнул на мягкую землю.

Воздух над болотом был чистым и ясным, никакого тумана. И тихо. Шунды оглянулся на модуль, размышляя — может, в этой штуке поехать? Она хоть и странная, но когда находишься в ней, возникает ощущение безопасности. Да и управление, как выяснилось, элементарное: словно едешь в детском токомобильчике, за рулем которого послушный ребенок, и ты говоришь ему, куда поворачивать.

Один из солдат полез наружу, Шунды прикрикнул на него:

— Куда поперся?!

Тот ответил:

— Поссать надо, командир.

— Ладно, ссы, — разрешил мальчишка, и тут водитель, привстав, выпалил:

— Там летит!..

Шунды обернулся. Вдалеке, у края болота, что-то шевелилось, медленно приближаясь… Наконец он разглядел, что это смерч: темный вращающийся конус воздуха, чуть наклонившись вперед, с гудением несся по лужам, слизывая их на своем пути, втягивая в себя.

— Бля-а… — Вылезший из кабины дерекламист машинально поднял автомат. Смерч, скользящий со скоростью сто километров в час, уже навис над ними. Гудение заглушало крики тех, кто остался в амфибии.

Водитель, цепляясь комбинезоном за рукоятки и рычаги, с воплем полез из кабины. Солдат, развернувшись, побежал, тут же споткнулся и упал в лужу. Смерч настиг его.

Словно кто-то взял воронку из темно-синего стекла, вдавил ее в целлофановую поверхность и стал вращать, при этом медленно сдвигая, — лужи и топкая земля, все, что находилось вокруг узкой ножки смерча, искажалось, вытягивалось поначалу пологими, но ближе к эпицентру резко изгибающимися полосами… Солдат исчез. На глазах у Шунды растущий впереди куст оторвался от земли и канул в стене воздуха. Вопящие дерекламисты выскакивали и выпадали из кабины, пробегали мимо, только Раппопорт, выпрямившийся во весь рост, стоял неподвижно, глядя на смерч.

До амфибии оставалось всего несколько метров, когда тот распался; будто что-то большое и невидимое с грохотом рухнуло на землю, и стало тихо.

— Стоять, уроды! — заорал Шунды, оборачиваясь. — Куда поперли? Стоять, говорю!

Тут на голову ему упало нечто легкое, небольшое и мягкое — шлепнуло по макушке и разбрызгалось в волосах. И сразу — плям! плям! — мясистые тельца стали падать со всех сторон. Воздух порозовел, наполнился движением. Широко раскрыв глаза, Шунды огляделся. Красные черви размером с мизинец дождем сыпались на землю и выбивали фонтанчики грязной воды из луж.

— Проф! — закричал Шунды, бросаясь к кабине. — Это что такое?

Он вскочил на крыло, расталкивая других дерекламистов, которые тоже лезли в кабину, стремясь побыстрее захлопнуть колпак и укрыться от червивого дождя — но тот уже закончился. Последние мягкие тельца шмякнулись о броню амфибии, разбрызгавшись красно-коричневыми пятнами, и все стихло.

— Смерч за-а… затянул их, — прошамкал Раппопорт. — А ко-о… когда распался, они н-назад попадали…

Шунды, стянув куртку, принялся отряхивать ладонями волосы и трясти головой.

— Там еще летит, — сказал Магадан. Мальчишка только успел поднять голову, когда что-то большое рухнуло, подняв тучу брызг, в лужу неподалеку. Переглянувшись с Магаданом, он положил куртку на колпак, спрыгнул и пошел туда. Колесничий сказал: «Осторожно, командир», — и, расстегнув кобуру на ремне, покатил следом. Пистолет в кобуре был заряжен не зулями, а обычными патронами.

Одома вдруг упал на колени и взвыл дурным голосом.

— Что? Что там? — По мягкой земле ехать было неудобно, но Магадан в две секунды добрался до него.

В луже на боку лежала девушка, подросток лет пятнадцати, голая, с широко раскрытыми глазами. Обритая, лишь редкий ежик только-только начавших отрастать светлых волос. Брызги грязи усеивали белую кожу на выступающей из лужи половине тела.

— Что, командир? — Магадан склонился над Одомой, который сидел, поджав ноги, качался взад-вперед и тихо выл. Колесничий отпрянул, когда увидел, что из-под круглой черной линзы стекает слеза. В первую секунду он даже не понял, что происходит… Шунды Одома, это чудовищный, изуверский ребенок-взрослый, способный ради своей цели вырезать сердце у живого младенца, — плакал.

— Ася… — проныл Шунды. — Господи-и… Это же Ася, сестра моя…

— Сестра? — ошеломленно переспросил Магадан. — Откуда она здесь?

Шунды сунул дрожащие пальцы под кепку и нащупал верньер эмошника. Потом согнулся, прижав лицо к коленям, и замер, лишь плечи иногда вздрагивали.

Услышав шаги, Магадан оглянулся. Проф ковылял к ним, брезгливо переставляя ноги по грязи. Колесничий махнул рукой, показывая, чтобы Раппопорт молчал, но тот, так и не получивший лепестка, соображал теперь туго. Он встал рядом, подслеповато щурясь, вгляделся в труп, перевел вопросительный — и слегка безумный — взгляд на Магадана:

— К-кто это?

— Говорит — Ася, — прошептал колесничий. — Сестра его.

— А, ясно. Так чего же он…

Тут Магадан, не выдержав, пихнул старика в грудь, и тот, отступив, чуть не упал.

— Заткнись, старый хрен, — процедил колесничий.

Шунды встал и повернулся к ним. Тонкая верхняя губа его приподнялась, обнажив мелкие зубы — казалось, он сейчас зарычит.

— В машину! Всё, едем дальше! — Он побежал к модулю.

Ухватив профа за костлявое плечо, Магадан покатился следом.

— Командир! — крикнул он. — А вы не… А похоронить? Ее же надо похоронить…

Шунды, уже взбиравшийся на амфибию, повернул голову:

— На хера ее хоронить? Едем.

Чавкая грязью, амфибия покатила через болото.

Примерно в пяти километрах позади ехал токомобиль, где сидел Данислав. Машину он угнал прямо из-под общаги. Кажется, она принадлежала проректору — Дан увидел, что водитель, выйдя из черного зализанного лимузина, вместе с другими зеваками наблюдает за оцепляющими здание бюриками. Дверца осталась открытой. Дан просто сел и поехал.

Земляная дорога тянулась через пустошь между развалинами фермерских построек. Дважды он проезжал еще не разоренные фермы: домики, сараи и квадраты возделанных полей. Там, за электрифицированными оградами, жили люди, но Дан не останавливался и даже не смотрел в их сторону. Противоречивые чувства разрывали его на части. Он боялся. Он хотел вернуться, сесть в дирижабль, на самолет, в вертолет — куда угодно — и улететь из автономии, возвратиться в Западное Сотрудничество, работать себе тихо на Михаила Раппопорта, собирать информацию, общаясь с важными господами, иногда трахать их жен или дочерей и забыть обо всем, что случилось, о Нате… Кто она ему? Всего лишь любовница, женщина, которую он вытащил из затрапезного инкубаторного поселка на окраине Сотрудничества, необразованная, главное — не слишком умная, чтоб не сказать: глупая. Сейчас еще не поздно развернуть токомобиль и поехать обратно… Но другой страх, не менее эгоистичный, страх того, что забыть не удастся, что грустное лицо, каким оно было в Общежитии, перед тем как Ната уехала на эскалаторе, так и будет стоять перед глазами, как оно стоит перед ними сейчас, до конца жизни, той жизни, что и теперь кажется бесцельной, а если он развернется и покатит в аэропорт, совсем уж потускнеет, лишится и проблеска смысла… Страх этот владел им.