Уильям Форстен - Разящий меч

– Дайте мне еще год, и они пожалеют об этом, – пробормотал Чак.

Эндрю кивнул и улыбнулся. У них, к сожалению, не было ни года, ни пяти лет. Чего бы он ни дал, чтобы у них был еще год – или, лучше, пять. Но в таких случаях времени всегда не хватает.

– Вместе с тем можно ожидать ложной атаки на Рим по восточному берегу Внутреннего моря. В Риме остается Пятый корпус, а Четвертый дислоцируется на Руси как резерв. Шестой и Седьмой под командованием Винсента базируются в Риме, в случае необходимости мы их перебросим. Несомненно, ложная атака в этом направлении не очень вероятна, но я хочу уточнить, что там сделано. Последние шесть месяцев мы вкладывали все силы и средства в укрепление этих рубежей.

Эндрю посмотрел на Ганса.

– Возможно, я и ошибаюсь, – ответил тот, – но повторяю, когда они ударят, они обрушат на нас всю мощь. У них мало времени, как и у нас. Эта орда очень большая – значит, вопрос с едой стоит остро и для самих мерков, и для лошадей: если они будут медлить, то начнут умирать от голода. Джон, сколько съедают здешние лошади?

– Ну, по нашим прикидкам, – начал Джон, – для выпаса одной нужно приблизительно двадцать пять акров земли в год. Это при условии, что трава там густая и сочная. Поздней весной, вероятно, штук двадцать сможет пастись на одном акре в течение одного-двух дней, но вернуться на этот участок можно будет не раньше чем через две-три недели. Если считать, что территория Руси приблизительно равна штату Мэн, или двадцати тысячам квадратных километров, то меркам – то есть их лошадям – этого хватило бы на один сезон.

– Но орда мерков в три раза больше тугарской, – напомнил Ганс. – А тугары начали умирать от голода к концу осады, хотя пользовались урожаем на очень большой захваченной у нас территории. Джубади не дурак, как мы уже видели. Он понимает, что должен разбить нас еще до начала лета, а потом двинуться на Рим и к осени разгромить и их, иначе с ним все будет кончено.

– Поэтому я и беспокоюсь. Терпеть не могу сражаться с врагом, который отчаялся. Мятежники доказали это в полной мере – разгромленные в пух и прах, они возвращались, чтобы мы добили их окончательно.

– Мы тоже в отчаянном положении, – продолжил Ганс. – Но нельзя забывать, что Джубади знает нас, а Музта с тугарами не знали. Он не допустит тех же ошибок.

Эндрю оглядел собравшихся. В комнате было тихо, лишь из-за двери доносился стук ключа телеграфиста.

Слишком много уже сделано для того, чтобы начать сражение именно здесь. Отказаться от всего сейчас означает признать, что месяцы подготовки потрачены впустую. К тому же это будет уже третья война на русской территории. Но если линию обороны прорвут, мерки через неделю будут на Нейпере и смогут атаковать Суздаль. Придется рискнуть и сражаться здесь, на оборонительных рубежах Потомака, но все равно, когда Эндрю смотрел на своего старого учителя, ему казалось, что тот прав. Что бы они ни делали, шансов победить у них мало.

– Мы будем сражаться здесь, как и планировали, – сказал наконец Эндрю тихо.

Ганс посмотрел на него и молча кивнул. Он печально улыбнулся, словно заранее знал, что так и будет.

– Развертываем строй, как раньше, – произнес Эндрю и услышал вздох облегчения Джона, который потратил несколько месяцев на планирование линии обороны Потомака. Пэт скрипнул стулом. – «Командующий артиллерией» звучит, конечно, здорово, – фыркнул он. – Но, Эндрю, из-за этого ты опять собираешься держать меня в Суздале вместе с резервом?

– Ты мне нужен в тылу, Пэт. Шнайд командует Первым корпусом на передней линии, Барри – Вторым здесь, на левом фланге, а Тим Киндред – Третьим на правом. Алексей Александрович возглавляет Четвертый корпус, это мобильный резерв. Он наверняка справится, но я бы хотел, чтобы ты присмотрел за ним. Ты – командующий всеми артиллерийскими войсками, так что тебе и карты в руки. Пятый корпус – в Риме, в распоряжении Марка, а Шестой, под командованием Готорна, хоть и дислоцируется в Риме, но отправится к месту схватки, – может быть, и к тебе.

– К каждому корпусу у нас приписано по два полных батальона и по двенадцать батарей, – вмешался Ганс, – и еще шесть батальонов с полутора сотнями пушек в резерве под твоим непосредственным командованием. О чем еще может мечтать артиллерист?

– Быть на фронте, там, где и происходит сражение, – сказал Пэт.

– Возможно, скоро фронт окажется у твоего порога, – тихо ответил Ганс.

– Мистер Буллфинч, что скажете вы? – спросил Эндрю, прерывая неприятный разговор.

Молодой адмирал вздохнул.

– Пятнадцать броненосцев, из них десять вооружены двумя орудиями, остальные пять – четырьмя, все готовы к бою, сэр, как и галеры.

– А «Оганкит»?

Лицо адмирала омрачилось.

– Его можно использовать как плавучую батарею, сэр. Но еще не скоро мы увидим его под парами. В один борт попал снаряд, и внутри все разнесено в щепки. Мы еще приводим в порядок паровые машины, но без Кромвеля или его инженеров это для меня тайна за семью печатями.

– Чак? – с надеждой обратился к изобретателю Эндрю.

– Сложные машины, сэр. Мне надо над ними поработать. Оба котла были разбиты вдребезги, когда «Оганкит» привели к берегу. К тому же у нас еще нет нужных инструментов.

– Делайте, что можете, мистер Буллфинч, – попросил Эндрю.

Потом он вздохнул и посмотрел на Эмила.

– Делаю хлороформ со всей возможной скоростью. Эндрю, по самым скромным подсчетам, в результате войны с этими мерзавцами мы получим тридцать, а то и сорок тысяч раненых. У нас мало шелка для наложения швов – все ушло на воздушные шары. Джон дал для инструментов лучшую сталь, но ты же понимаешь, что в руках неумехи самый лучший инструмент ничего не значит. Мы обучили пару сотен хирургов и около тысячи медсестер. Твоя Кэтлин организовала школу медсестер и сейчас готовит первую группу в Риме. Проблема в том, что после Тугарской войны у меня было всего двадцать хирургов. Подготовим, сколько сможем, с помощью книг и лекций, но практику им придется проходить уже на поле боя. Только там можно научиться делать ампутацию. Потому что в мирное время случается всего две-три в месяц.

– Благодаря вам, – вмешался отец Касмар, – вашей карболовой кислоте и стерилизации инструментов мы предотвратили распространение инфекции. И гангрены, как вы ее называете, нет и в помине.

Эмил благодарно кивнул, он явно гордился своими достижениями. Помощь Кэтлин дала ему возможность спокойно заниматься работой врача, не тратя времени на прочие мелочи. И он произвел на Руси настоящую революцию. Лекции Эмила, которые он читал в школе будущих хирургов, проповедовали новые теории и методики: кипячение инструментов и перевязочного материала, промывка их, а также рук карболовой кислотой перед работой, очистка раны и промывка ее той же карболкой.