Алексей Доронин - Утро новой эры

– Гляньте, что тут.

Это была половина его запасов, причем не лучшая – подгнившая картошка и морковка да старые соленья. Остальное он спрятал в другом месте. Данилов отметил про себя, что деревенские, в отличие от бывших хозяев «Оптимы», сидят на голодном пайке. Иначе бы отнеслись спокойнее к находке.

– Что-то тут мало, – вздохнул пожилой мужик. – Надо его самого найти.

– Так ведь это… – голос парнишки звучал растерянно, – на сходе же решили… не есть.

– Молодой ты еще. Что нам сход? Им знать не надо. Скажем, кабанчика застрелили.

«Сход». Данилов с трудом сдержал усмешку. В постъядерной Сибири пробиваются ростки демократии. И кто-то еще говорил про заложенное на генном уровне рабство русского человека. Но когда смысл фразы дошел до него, он похолодел.

Стоило ему испугаться, как он тут же выдал себя. Может, запах страха действительно существует, а может, люди могут улавливать колебания чужого биополя.

– Подожди-ка… – услышал он голос «дяди Жени». – А что если он еще тут?

Данилов мысленно выматерился.

– Эй, умник сраный! – голос старшего зазвучал громче, и Александр понял, что эти слова предназначаются ему. – Лучше выходи. Пока вместе с хатой не спалили.

В комнату вошли еще двое. Угрюмые небритые мужики с ружьями. Остальные теснились в сенях, кашляли и вполголоса переговаривались.

Данилов понял, что они боятся его, несмотря на численный перевес. Возможно, потому, что уже сталкивались с людьми, которые отошли от нормы еще дальше, чем это людоедское племя… Они тоже боялись, и в этом он видел свой единственный шанс.

– Тащите бензин, – скомандовал старший. – Он, кажись, по-русски не понимает. Думает, мля, в прятки с ним играть будем. Устроим ему баньку по-черному.

Они услышали не то вой, не то мычание. А спустя секунду сообразили, что доносится оно со стороны печки.

– Явление Христа народу, – изрек старший. – И кто у нас тут?

В голосе его слышалось облегчение. Он подошел поближе и посмотрел наверх. Человек был жалок, он дрожал и пускал слюни, закрывался трясущейся рукой от направленного ему в лицо фонаря. Губы человека шевелились.

– Что городит, не пойму, – мужик прислушался и полуобернулся к своим. – Херня. Стишки какие-то.

– Доходяга, – со смесью презрения и сочувствия произнес молодой.

– Ага, – кивнул «подкулачник». – У меня, вон, сосед… жену схоронил, детей схоронил, но держался. Осталась собака. Потом полакала водички после дождя и подохла… Свихнулся. Лежал как бревно и глазами хлопал, пока не окочурился.

– Хватит трещать, – оборвал обоих староста. – Борька, Сема, – подозвал он похожих друг на друга как две капли воды здоровенных лбов, ждавших в сторонке. – Снимите его, и пошли во двор, там колода есть. Он, кажись, не ходячий. Я таких навидался в городе. А ты, Ваня, топор неси. Ты, дед, целлофан возьми у меня в рюкзаке. Прямо здесь его разберем.

На секунду они потеряли доходягу из поля зрения. А когда повернулись к нему, на них смотрело дуло ружья. Ближе всех на линии огня находился Иван.

– Не надо меня жрать, – во взгляде незнакомца не было и намека на безумие. На мирное и безобидное безумие. – Подавитесь. Оружие на пол, а то малец голову потеряет.

В комнате установилось шаткое равновесие.

– Да мы, Санек, людей не едим, – проговорил Пал Дмитрич, назвавшийся старостой, хотя в прежней иерархии муниципальных чинов такого не было, – Но собак надо кормить? А тут ты… думали, уже кончаешься.

– Да хоть бы и сами. Ваше дело, что жрать, – не узнавая себя, Данилов брал быка за рога. – Только не пойму, какого хрена вы ко мне в дом приперлись? Сижу, никого не трогаю, и тут вы нарисовались. Гурманы, йопта.

Он перехватил ружье поудобнее. Легкий тремор его руки должен был только добавить им страху, ведь палец лежал на спуске.

– Ну, дом не твой, если что, – мужик старался не уронить авторитет перед своими людьми, хотя именно ему в живот было направлено ружье. Выглядел этот парень, который сначала показался безобидным дурачком, как опасный человек, которому нечего терять.

– Думаешь, откуда ключи у нас? – продолжал Староста. – Сначала тут жили Селиверстовы, царствие небесное. Потом Михалыч… сталкёр. Неделю как ушел в город и с концами. Тут идем вчера, смотрим – огонь на крыше горит.

– Это я трубу прочищал, – чуть смутившись, объяснил Александр. – Тяги не было. Газеты горящие кидал.

Данилов читал, что так можно справиться с отсутствием тяги в трубе.

– Э, нет, – покачал головой Дмитрич. – Рази так прочистишь? Этот пепел, который падает, он такая зараза… Липнет сразу, жирный. Его только гирькой или палкой пробивать. Ты ружжо лучше опусти, а то стрельнешь ненароком.

Данилов посмотрел на него с сомнением. Потом перевел взгляд на остальных, которые переминались рядом, не спуская с пришельца недобрых взглядов, и покачал головой.

– Если я сдохну тут, то не один.

– И чего ты хочешь?

– Вертолет и миллион баксов, мля… Проводите до околицы, а там я уж как-нибудь сам. А остальные пусть ждут здесь. Увижу хоть кого по пути – стреляю.

Теперь он держал на прицеле только старосту, но его позиция все равно была сильной. Они, конечно, могли его убить, но не хотели рисковать. И еще больше, чем ружье, их пугала его открытая улыбка и добрые глаза.

Они вышли в сени – староста впереди, за ним незваный гость. Остальные провожали его взглядами тигров в клетке. Конечно, они не останутся на месте – парень перехватил взгляды, которым обменялись «подкулачник» и староста. Но на глаза попадаться не будут.

Племянник хотел было последовать за ними. Видимо, чего-то не понял. Данилов сделал резкое движение локтем, когда тот попытался проскользнуть в дверь. Паренек отшатнулся, утирая кровавые сопли.

– Сначала грабли отрасти. Рюкзак мой сюда.

Его требование выполнили быстро. Взвалив свой «арийский» рюкзак на плечи, Данилов обвел комнату внимательным взглядом. Ружье смотрело Павлу Дмитричу в живот.

Через десять минут они стояли у выезда на шоссе на южной границе населенного пункта. Можно было попробовать выбить нормальный каркасный рюкзак и спальный мешок вместо самопального, который он соорудил на привале, но рэкетом не стоило увлекаться. Он был не в том положении.

Снег на шоссе был нетронутый, рыхлый. Данилов не сомневался, что его не догонят.

– Далеко отсюда до Прокопьевска? – спросил он заложника.

– Часа за четыре дойдешь.

– Ну, счастливо вам.

– И тебе того же.

Пожилой мужик пошел в одну сторону, обратно к темным домам, а Данилов в другую, туда, где виднелась обсаженная голыми деревьями нитка шоссе. На дороге, удостоверившись, что никто за ним не идет, Александр двинулся в путь – но не на север, к малой родине, где его могли повесить, если не хуже, а на юг, в самый большой город области. Новокузнецк. До него, он знал, было всего несколько часов ходу.