Алексей Доронин - Утро новой эры

А где-то нет звезды по имени Солнце. Или есть, но совершенно другого класса. И вместо третьей планеты у нее пояс астероидов. Или планета есть, но представляет собой газовый гигант наподобие Урана. Или каменный шар, такой же бесплодный, как Марс, Луна или Венера – холодный или раскаленный, с ядовитой или разреженной атмосферой, но, в конечном счете, без жизни.

Есть такие вселенные, где развитие жизни остановилось на стадии одноклеточных. Или планету стерилизовала близкая вспышка сверхновой звезды.

Либо эволюция на планете пошла по другому пути, и разум был дарован представителю не млекопитающих, а головоногих, рептилий или других созданий. А где-то homo sapiens так и не произошел от обезьяны, вовремя почувствовав, чем все это должно закончиться.

Наверно, существовала и такая планета, где все было как здесь, за исключением того, что Черный День наступил на полвека раньше – аккурат после Карибского кризиса. Или в 1983 году, когда советская система раннего оповещения приняла стаю птиц за летящие МБР.

А на другой планете 23 августа 2019 года прошло без происшествий – обычный пасмурный день: местами наводнения и землетрясения, местами погромы, теракты и геноцид – ничего экстраординарного, ничего такого, что могло бы оторвать от просмотра телесериала или футбольного матча. Просто гроздья гнева еще не созрели.

Может, где-то вместо всеобщей бойни 23-го августа состоялось тихое упразднение «этой страны» с последующей ее оккупацией силами цивилизованного мира, который продлит этим собственную агонию. Итог все равно неминуем, даже если отсрочить его на сто лет, убив девять из десяти с помощью этнического биологического оружия. Замены углеводородам никто не придумал, сколько бы ни брехали про термоядерный синтез. А ведь есть еще проблема почв, пресной воды, редкоземельных металлов… Нарастание числа аномалий в геноме. Физическое вырождение. Наконец, СПИД, лекарство от которого невозможно на этом уровне развития науки.

Лекарством могли бы стать комфортные гетто для инфицированных или даже их физическое уничтожение. Если бы такое проделали в середине восьмидесятых, это спасло бы жизни десятков миллионов. Когда Александру исполнилось двадцать, в Африке был заражен уже каждый третий, а в некоторых странах – две трети. Люди умирали на улицах. Еще немного, и то же самое началось бы в развитых странах. Даже этот вирус мог бы стать могильщиком современного мира, если бы у человечества хватило ума до конца играть в толерантность.

В целом сонме альтернативных вселенных земная цивилизация будет медленно рушиться под собственным весом, перерабатывать себя в экстазе «потреблятства», пока последний баррель нефти и кубометр газа не будут сожжены во славу его величества Вещи. Хотя конец может быть и другим. Вроде взбесившихся нанороботов, перерабатывающих все живое в однородную серую слизь.

Но какое ему до этого дело? Данилова больше интересовало другое: где-то там мог быть один-единственный мир, где судьба дала бы ему время. Хоть немного, хоть двадцать лет, если уж Черный день в одной из его ипостасей неизбежен. Время для счастья и нормальной человеческой жизни.

Ага. А после десяти лет брака твоя любимая уйдет к шкафообразному владельцу торговой точки; а ты, уже кандидат бесполезных наук, останешься без детей и квартиры. Или не уйдет, но заставит возненавидеть весь белый свет.

Даже если этот мир – не единственный, в других ни ему, ни людям тоже ничего не светило. А если нет разницы, зачем платить больше?

День семьдесят девятый

На следующий день он снова шел на юг. Большой город манил его, но селиться там он не собирался. Хорошим вариантом было бы остановиться за его пределами и присмотреть безопасное логово, откуда можно будет делать вылазки в Новокузнецк.

И хотя этот город наверняка не избежал общей участи, там, несомненно, можно было много чего найти.

Саша свернул к шоссе и уклонился к западу. Поселок с оптимистичным названием Рассвет подходил почти идеально.

На этот раз он подошел к разведке гораздо основательнее, убив на нее почти день. И узнал многое. Трудно сказать – пристало ли называть это везением, но Александр в первый момент подумал именно так.

Все, кого он находил, были мертвы, причем умерли не естественной смертью. Кто-то прошел тут как Мамай, убивая, грабя и сжигая дома.

Данилов никого не встретил. Лишь спокойно бежала посреди улицы стая из пяти некрупных собак. Агрессивности они не проявили, но и не испугались.

Если тут и были живые, они хорошо прятались. Весь поселок оказался в его распоряжении, но Данилов был осторожен. Он не стал занимать лучшие здания, хотя среди них были прекрасные кирпичные коттеджи. Слишком уж опасным показалось ему их расположение. Те, кто устроил тут резню, могли вернуться.

Он догадался, почему в домах ему попадались только мертвые тела, когда наткнулся в одном из них на два трупа – мужики средних лет, – руки которых щедро покрывали воровские наколки. Один имел с десяток ножевых ран, у другого был раскроен череп.

В области, особенно в районе Междуреченска, но и под Новокузнецком тоже было много учреждений пенитенциарной системы. Больше разве что в Мордовии. После огненной гибели городов среди уцелевшего населения области доля заключенных должна была быть значительной. В ИТК запасов не делают, вот и прошлись зэки по селам, как орды гуннов…

Саша остановился в домике на самой окраине, вдали от дороги, похожем на воплощение идеи Столыпина о хуторах и отрубах. Первым делом он предал земле – или лучше сказать «снегу» – прежних хозяев. Они почти ничего не весили. И дед, и бабка находились на последней стадии истощения, это было ясно по птичьим чертам лица и болезненной одутловатости. Он таких навидался вдоволь. Люди теперь в основном умирали двумя способами – или на обочинах заснеженных дорог, в тщетных поисках еды, или в собственных постелях, слабея от голода или лучевой болезни, пока не приходил день, когда они не могли подняться. Сам он предпочел бы умереть от пули или ножа в борьбе за хлеб насущный.

Он знал, что дом защитит от любых животных, кроме тех, что ходят на двух ногах. От этих никакие запоры не помогут.

С трудом Александр преодолел соблазн положить в снежок у дверей один из капканов. Все они были нужны для главного дела – добывания пищи, да и не ахти какая это защита. Только покалечит и разозлит непрошенного гостя, а не убьет.

Для маскировки он изо всех сил старался поддерживать нежилой, заброшенный вид у своего жилища. Это было нетрудно, достаточно ничего не делать: не сбрасывать снег с крыши, не чистить дорожку, не чинить покосившийся забор. Короче, никак не бороться с подступающей энтропией. Все пять окон были закрыты ставнями, кроме незаметного окошка со стороны палисадника – с улицы его прикрывал разлапистый куст чего-то вроде черемухи. Запасной выход, чтоб крепость не превратилась в западню.