Алексей Доронин - Черный день

Да, это было гуманно и рационально. Но в душе у девушки зрел глухой протест, который становился все сильнее с каждой такой процедурой. Не против Сергея Борисовича — его она винить не стала бы никогда, прекрасно зная, что этот шаг чуть не стоил ему инфаркта. Винить можно было разве что войну и тех уродов, которые были за нее в ответе.

Но если следовать этой логике, то в таком укольчике нуждался каждый из них. Ведь все они были в некотором роде безнадежными пациентами. Сегодня лекарство от жизни должны были дать двум мальчуганам трех и пяти лет. У их отца, привлеченного для какой-то черной работы наверху, хватило ума притащить своим пятикилограмовый пакет муки из супермаркета.

И все бы ничего, если бы кто-то до него уже не распечатал этот пакет. Один Бог мог сказать, сколько дряни впитала в себя мука первого сорта за ту неделю, что магазин стоял с разбитыми витринами, продуваемый ветром насквозь.

Конечно, его домашние недоедали. Но разве это повод заставить их угасать в течение трех дней, сгорая в страшной лихорадке? И оправдаться обычным «я не знал» этот недоумок не мог. Еще с третьего дня на каждой стене в главном коридоре висели плакаты, на которых очень подробно, с иллюстрациями, рассказывалось про радиацию и защиту от нее. Это многократно дублировалось уроками, которые вел для всех укрываемых сам Сергей Борисович. Он объяснял им все максимально доступным языком, гораздо более простым, чем в школе.

Это смог бы понять и умственно отсталый ребенок, но взрослый тридцатилетний мужик не понял и потерял семью. Его надо было бы расстрелять, но майор решил, что лучшим наказанием для незадачливого поисковика будет жизнь, но за пределами убежища. Его выставили за порог, не дав взять с собой даже личных вещей.

В этот раз коллеги мягко намекали Маше, что пришла ее очередь брать шприц со смертельной дозой. Потому что все, кроме нее, это уже делали.

Клофелин, адельфан, азалептин… В уколах для тех, кто уже потерял сознание и не сможет проглотить. В уколах и для тех, кто не захочет. Но для детей дошкольного возраста лучше всего в таблетках: «Скушай витаминку». Те, кто постарше, догадаются — по выражению лица, по дрожанию рук медработника или санитарки. Взрослый тоже догадается, но, скорее всего, не откажется от легкой смерти.

Она понимала этих измученных «врачей-убийц». Знала, что дело не в извращенной круговой поруке. Просто кому охота прибавлять к своему грузу на сердце лишние тонны? Понимала, но ничего не могла поделать. Кому-то из дружного коллектива медпункта придется испить эту чашу вместо нее. Чтобы не участвовать в том, что ей казалось казнью, она отправилась бы даже в пекло. Но сегодня у нее имелся прекрасный повод — вылазка на поверхность.

Как будто сама судьба подбросила ей этот шанс не брать грех на душу. Так уж вышло, что место назначения девушка знала как свои пять пальцев. Именно там она проходила практику всего год назад. Все лучше, чем давать ни в чем не повинному ребенку «последнее лекарство».

Возражений ее кандидатура не встретила. Маша была чуть ли не единственной женщиной в поверхностных звеньях, но к тому моменту успела хорошо себя зарекомендовать. Немаловажным было и то, что общее время ее пребывания в очаге пока не зашкаливало за пределы допустимого.

Даже подвергая подчиненных смертельной опасности, Демьянов не считал себя вправе отправлять их на верную гибель. Поэтому он строго следил за соблюдением режимов радиационной защиты. В местах, где от треска в наушниках прибора можно было оглохнуть, работы велись короткими сменами, так, чтобы никто не находился в опасной зоне более получаса. Командирами звеньев скрупулезно велись журналы облучения личного состава, куда дозиметристы заносили данные после каждой вылазки. Те, у кого суммарная доза за четыре дня превышала двести рентген, выбывали из состава этих подразделений практически бессрочно. Их можно было записывать в санитарные потери.

Увы, не уменьшались и потери боевые. Если в городской черте стало безлюдно, то пригороды просто кишели вооруженными формированиями. Естественно, незаконными. Как будто бывают другие? Так что у майора голова болела не только о продовольственной безопасности, но и об обороноспособности. Слишком лакомым кусочком были их закрома для бродячей швали.

С большим трудом он вытряс из генерала Прохорова расположение всех складов мобилизационного резерва в районе и теперь планировал обеспечить убежище боевым оружием в достаточном количестве. Того, что успели спустить вниз ракетчики, прежде чем проспект превратился в море огня, хватало только на взвод. Да и ассортимент подкачал — ни крупнокалиберного пулемета, ни гранатомета, ручных гранат очень мало, всего пара десятков.

Демьянов знал, что рано или поздно проблема встанет в полный рост. Он хорошо видел контуры постъядерного мира, в котором право сильного заменит и отменит все остальные права. Майор догадывался, что, как только пыль осядет — и в прямом, и в переносном смысле, — на поверхности развернется настоящая война. Вернее, множество маленьких войн, в которых никто не будет прикрываться правами человека или исторической справедливостью. Они будут честными, эти войны. Племя против племени, за территорию, за рабов, за чистую воду и охотничьи угодья. За право жить, а не сдохнуть, в конце концов.

Они не смогут вечно отсиживаться в этой яме, как кроты. Рано или поздно придется выбираться, и вряд ли их встретят цветами. Пока на этом поприще были одни обидные неудачи. На месте ближайшего из складов оказалась воронка, а сам комплекс из нескольких зданий ангарного типа разметало по кирпичику. Должно быть, потрудились все те же беспилотники или крылатые ракеты. А может, и диверсанты размялись, «грибники» из «Delta-force» или британского SAS с пластиковой взрывчаткой. Можно представить, как должно было громыхнуть, когда все это добро сдетонировало. Скромненько так, на одну килотонну.

Группу, направленную к мобилизационному складу номер два, обстреляли уже на подходе из снайперской винтовки, ювелирно побив в головной машине зеркала заднего вида. После такого намека оставалось развернуться и убираться подобру-поздорову.

Третьей группе сначала везло. До места они добрались без проблем, склад оказался не только свободным, но и нетронутым, так что оба «Урала» за неполных три часа были забиты так, что самим грузчикам места осталось впритык. У Демьянова сердце забилось чаще, когда ему зачитали список находок. Вот оно! Теперь не будет мандража, если к убежищу снова подойдет бандгруппа в сто человек.

Но не говори «гоп», пока не перепрыгнешь. Перед тем как отправиться в обратный путь, поисковики в последний раз вышли на связь, сообщив об ухудшении метеоусловий. Больше о них не было ни слуху ни духу.