Вадим Денисов - Русский Союз

Сомов все понял, кивнул.

— Ну, че, три винтовки мы им отдали, я бы и четвертую оставил, по добрым понятиям, мало ли кто дырки бил, но вы же знаете Кастета, иногда прижимист до самых краев. Ту, что с оптикой, себе оставил, хомяк… Топливом поделились, рацию им оставили — так себе, фуфловая, фонари, снаряжение, ножи, мелочовку всякую полезную из трофея — все отдали хуторским, на одном квадре багажники были плотно набиты всякой хренью. Наганы опять же… А «кольтяки» себе забрали. Местные всему рады, прикинь, они две пробитые канистры сразу латать принялись, сапоги с тел стянули, одежду кое-какую… Там ведь жизнь, ребята, тяжелая, жадная, как у нас в первые недели тут. Считай, ни хрена нет, все в ценности, все надо, любой кусок металла, любая тряпка.

— А все равно кластеры присоединяться к Союзу не поторопятся: поварились в самостоятельности — теперь на воду дуть будут, — подумав, заявил шериф. — Хохлы тем более. Все, мужики, больше не пьем, что-то загудело в башке слегка, остановиться надо.

— Да как скажешь, командир. — Мишка покладисто забил пробку ударом ладони. — А нам и не нужно единение это, в попец его, надоело. Сотников решил там другую стратегию обкатать: «В очередь, сукины дети!» — называется. По мне — самый тот Закон, пора по мастям статусы раскидывать, зря, что ли, паримся по войнушкам, людей спасаем. Типа, не очень-то нам и надо гемориться тут с вами всеми, вы сначала себя покажите, задел предъявите, что нормальные люди и перспективу видите, потом дорожную карту получите, проявите понимание и зрелость. А вот дружеска помощь — эт завсегда можно! Это мы пожалуйста, русские мы или нет, надурите уж нас по-мелкому, порадуйтесь, черт с вами. Опять же в разумных границах, в уровень. Да и в услугу.

Интересный ход.

В целом, сложив всю полученную по Гуляйполю информацию, я понял вот что.

Полноценную военную базу там действительно решено пока не ставить, до ситуации, во всяком случае, — нет стратегической идеи, да и сложно в воплощении. А вот с представительством четко Кастет угадал, Сотникову такая идея понравилась: с функциями просветительскими и рекламными. Интерес к району у нас колоссальный — новые люди, спецы, новые сферы влияния.

С египтянами быстро была достигнута договоренность по оперативной боевой поддержке: в случае острой надобности Шестипалый с поста подстрахует силовым фактором, блокпост арабов на этот случай усилен. Затевается катерная экспедиция по батиметрической разведке и пробной доставке груза: может, туда и баржу можно поближе подтянуть. Сейчас осень, низкая вода, а ведь по весне там вполне сможет и «Нерпа» пройти, франки мелкую баржу дадут, куда денутся, — они опять к нам за медициной пошли. У нас уровень другой — видать, не тянет Канада в сложных медицинских случаях, а жить-то всем хочется, не до политики становится, как бабка косой ночью в окно помашет.

Пока цель нашего присутствия в Гуляйполе проста: осмотреться, легонько заявиться «мы здесь, но пока тихие» и ждать визитов, постепенно начать нормальную пропаганду с ненормальным же хвастовством из разряда: «Сколько там у вас в монокластере мужчин? Да у нас врачей в медцентре больше!»

Ненилу Бирюк было решено связать личным договором, как наемного работника Представительства Союза, за что ей поставлять всякий ништяк по надобности, в меру, но эффективно.

У некоторых из присутствующих на совещании возник очевидный вопрос о «центральных украинцах», типа, куда же делись киевляне, почему не представлены отдельно. По этому вопросу Гольдбрейх предположил следующее:

— Если бы Смотрящие захотели видеть Украину обычным монокластером, то киевляне и составляли бы там ядро сообщества. И было бы их числом двадцать четыре. Либо предоставили бы украинцам кластер селективный, полный. Однако, судя по эксперименту с полярно настроенными областями этой страны, их интересует совсем другое: как таковые страты поведут себя в новых условиях, возможен ли тут некий фактор рывка в дальнейших общественных эволюциях. И это настоящее везение для украинцев, подход явно особый! Как мы, россияне, говорим, грех жаловаться… Поэтому жители центральных областей, как мне представляется, в какой-то мере лишь представлены единично в данных монокластерах и, вне всякого сомнения, в потеряшках.

Кого из оружных туда сажать, пока не решили, армейцы горят желанием — а они им всегда горят, — у Фокина свое на уме: он уже видит в штате службы погранзаставу «Березовое», с кадрами и ресурсами. А пока суд да дело, на охране будущего Представительства сидят универсальные наши сталкеры, которым это вообще не в жилу, не их стезя. Скучно им там.

Словно услышав мои мысли, Гоблин молвил:

— Я ж хотел во Львов смотаться, пацаны, к бургомистру, лично с ним познакомиться, побазарить на отвлеченные темы. Прикиньте, у них там не старосты в бригадирах отряда, а бургомистры. Щирі украïнці… Да только Кастет заупрямился — зря он так, вы же меня знаете: я такие переговоры на раз щелкаю, как орешки.

Знаем, знаем… Ох и трудная работа у товарища Громыко…

— И слава богу, что Костя тебя не пустил, Михаил, — остудил его Уксусников.

— Обидеть хочешь. — Сомов искренне расстроился.

— Да зачем оно мне, детство твое, — поиграл бровями шериф. — Я тут к Грише в больницу заходил. Навещали, не?

Мы синхронно кивнули головами.

— На поправку пошел, все нормально, ожил, скачет, но врачи его подержат, конечно. Вот ведь врезало по мужикам. — Шериф значительно качнул головой.

Знаем, если бы было не так, Мила торчала бы в больнице, а не на свадьбе, никаких обрядов. Гриша один раз уже к жене бегал, белохалатники его по дворам ловили.

— Артура жалко, никак забыть пацана не могу, — тяжело вздохнул Сомов. — Гарика-то я не знал лично, он у Гонты из новых, а вот с Артуром мы повоевали бок о бок, правильный был мужчина, прямой. Давай помянем их, что ли.

Шериф, не раздумывая, кивнул.

Уж и траур закончился, а люди все не успокоятся.

Так и не нашли тел, немцы на том берегу два жестких рейда провели, но все без толку — скорее всего, зуавы в степь утащили. А Гриша молодец, можно сказать, герой: и потеряшек вытащил, и сам жив остался, хоть и с раной в плече. Я не спец — так, краем слышал, как ребята обсуждали случившееся на севере в ключе: «рано или поздно нарываешься» и «все мы под Богом ходим».

Вычислили они потеряшек — пару раз, проходя мимо, видели людей, пытавшихся скрытно ловить с берега, вот и подошли как-то вечером, встали пониже, заглубились, а в лесу замерли, пока дымка костра не почуяли, тогда и пошли. Оказалось, что это остатки монокластера баварцев — тринадцать человек всего осталось: кто от болезней умер, кого зуавы достали, а двух пираты поймали, увели в плен. Так и стояли они, где попали, в густом лесу выше Шпрее, на пиратском берегу Волги, у малой локалки в овражке. Про Берлин — ни слухом ни духом, и вообще жили баварцы как в западне: не высунешься, кругом зуавки снуют, наследнички Черного Абдуллы.