Дмитрий Казаков - Сын зари

— Мы нашли людей, живущих внизу, у Гребного канала, — ответил тот. — Точнее, они нас встретили, едва мы оказались на их территории, да. Там тоже слышали о Сыне зари, но такие басни, что в них не поверит ни один разумный человек… Что он умеет ходить по воде, что над ним разверзается небо, и что сонмы ангелов летят следом, где бы он ни появлялся.

— Я бы не поверил, что можно предсказывать будущее, — покачал головой Толик. — Но… был тот случай со змеей.

— Если мы чего-то не видели, это не значит, что это невозможно! — запальчиво заявила Дина.

— Во имя Отца, Единственного и Несотворенного, — снова влез Стас.

— Они не уверовали в посланника, и биться за его освобождение не хотят, — продолжил Федор. — Зато знают о майоре Дериеве, и о том, как он «возрождает цивилизацию». Поэтому обещали подумать, а к сегодняшнему вечеру решить — что делать, помогать нам, или нет.

— Спасибо и на том. — Бывший десантник вздохнул. — Нам бы пригодился человек внутри коммуны, о котором там не в курсе, что он из наших. Разведка — первое дело. Тогда мы будем знать, что там происходит, и сможем подготовить операцию… Кому-то неплохо бы это сделать.

Стас отвел глаза, Федор задумчиво хмыкнул.

— Я готова! — сказала Дина. — Вам обоим нельзя, вы слишком нужны здесь, а я смогу, смогу!

— Это будет нелегко, — сказал Серега. — Тебя могут ну, того, определить в особую бригаду… хм.

— Я понимаю, но я не боюсь! — девушка была спокойна. — Истина со мной, и душа моя полна настоящего света, и я знаю, что слуги зла, марионетки ложных ангелов ничего не смогут сделать со мной!

— Хорошо, — Федор кивнул, — я всегда знал, что ты смелая девочка… Только как она будет передавать нам сообщения?

— Придумаем, есть способы. — Бывший десантник поковырял в ухе.

— И все это не поможет, если мы не призовем на помощь того, кто его послал, вссссы! — голос Стаса звучал обиженно, а моргал он, точно ребенок, оставшийся без конфеты. — Не забывайте о том, от чьего лица пришел Сын зари, о боге единственном, истинном!

— Итак, теперь и вправду можно помолиться, — сказал Федор, откладывая ружье. — Попросим у небес мудрости, чтобы потом правильно решить — что делать, как поступить и как вызволить посланника из плена.

Они четверо опустились на колени, и Толик, немного поколебавшись, сделал то же самое. Серега закрыл глаза, и обратился к Отцу так, как умел — простыми, обычными словами, других он просто не знал, излагая немудреные желания, касающиеся ближайших дел.

Чтобы печерские не подвели, с Сенной дали подмогу, у Динки все получилось…

Закончил бывший десантник, как обычно, первым, а последним — Стас, истово бормотавший что-то вполголоса и раскачивавшийся всем телом. Толик, молчавший и наблюдавший за новыми союзниками с легким любопытством, кашлянул и поинтересовался:

— А что, разве у вас нет таких слов, которыми вы обязаны молиться?

— Каждый находит собственные в сердце своем, а Отец слышит всех детей, — отозвался Федор, вспоминая одно из изречений посланника. — Ну что, теперь за дело — решаем, что, кто, куда, как и зачем, и не забываем, что нас не так много, да.

Время текло незаметно, единственный прибор для его измерения, имевшийся в распоряжении Кирилла — собственное сердце, работал неравномерно. Еще он мог надеяться, что тюремщик вовремя приносит воду, и догадаться, что вот сейчас обед, а значит середина дня, а теперь вроде бы ужин, и время к вечеру…

Его все так же лихорадило, бросало то в жар, то в холод, и видения, сплетаясь в грохочущие потоки, проносились через голову. Он пытался в них разобраться, определить хотя бы какие-то маршруты в невероятно сложном лабиринте времени, где настоящее и будущее сплетались в единое целое, но это было слишком трудно. К тому же, у него зверски болел затылок.

Новые «гости» явились вскоре после того, как он выпил очередной стакан воды. Донеслись шаги, затрещало, разрывая сумрак, рыжее пламя факелов, и перед решеткой очутился сам Дериев в сопровождении тюремщика и нескольких молодчиков в армейском камуфляже.

Кирилл моргнул — ему показалось, что глава коммуны вырядился в китель вроде того, в каком любил щеголять Гитлер.

— А тут что? — спросил майор с легким оттенком брезгливости. — Кусок человека, мнящий себя пророком, новым духовным учителем заблудшего человечества. Не передумал?

Кирилл только усмехнулся в ответ.

— Тогда очередной урок. — Дериев повелительно кивнул.

Лопоухий тюремщик поспешно отпер замок, и двое здоровяков шагнули в «камеру». Бывший журналист не успел даже пикнуть, как его подняли на ноги и прислонили к стене так, что он даже упасть не мог.

— Поучите его для начала вежливости. Пусть знает, что на вопросы надо отвечать. — Голос майора звучал спокойно, даже скучно, и только глаза выдавали, насколько он напряжен.

От резкого удара в живот Кирилл должен был согнуться, но ему не позволили. Невольно ахнул, когда один из палачей ткнул пальцем куда-то в шею, и мир исчез, превратился в океан бушующей боли.

Когда боль немного отступила, стало ясно: он все еще стоит, хотя ноги дрожат, а по лицу текут слезы.

— Ничего личного, — шепнули в ухо, и вновь стало очень, очень больно.

Сознание Кирилла в этот момент странным образом будто отделилось от тела, воспарило куда-то, и он смог думать о постороннем. О том, что многочисленные образы будущего, живущие ныне в его голове, да нет, не в голове, во всем естестве, находились там давно, не с последних дней, и он их на самом деле вспоминал… Когда же они появились внутри?

Да, похоже, что они возникли за неделю, проведенную внутри золотого сияния.

Но с чего он взял, что только неделю?.. Может быть, он проспал там те десять, пятнадцать, пятьдесят лет, весь этот «тихий час», непонятно отчего наступивший для всего человечества?

Кирилл поморщился, обнаружив, что боль отвлекает от размышлений, какая-то новая, не испытанная доселе боль. Он встряхнулся, обнаружил, что лежит, один из палачей сидит на ногах, а второй деловито загоняет иголку под ноготь большого пальца на правой руке.

Дериев стоял вплотную к решетке, лицо у него было напряженное.

— Что, пророк, где легионы ангелов, что следуют за тобой, если верить басням? — спросил он.

— Здесь, — прохрипел Кирилл. — Но ты их не видишь, ты не видишь ничего… ох…

— Отрекись, признай, что ты не пророк, — сказал майор, нервно облизывая губы. — Клянусь, я оставлю тебя в живых, переведу тебя в лучшее помещение, буду кормить, предоставлю женщину. Разве что на свободу не отпущу.

— Поздно… — Боль мешала говорить, мозг из-за нее работал с перерывами, иногда Кирилл проваливался в темное оцепенение. — Надо было отпустить меня немедленно… Помнишь наш разговор, чудеса на виражах… Тогда я просился к дочери.