Александр Косарев - Тайна императорской канцелярии

– Ты, – указал незнакомец стволом на меня, – брось свой нож и быстро лезь обратно в яму. И чтобы сидел там тихо! Высунешься, тут же голову разнесу!

Аргументы были, что называется, железные, и я, послушно отбросив нож, поплелся к траншее.

– А ты, толстяк, – все так же жестко приказал ночной гость, поворачиваясь к Михаилу, – неси оставшиеся бочонки в дюралевую лодку.

– Так я его в одиночку не подниму, – принялся отнекиваться тот.

– Без разговоров мне!

Ружье вслед за лучом света будто бы ненароком повернулось в сторону Михаила, и тот предпочел прикусить язык. Торопливо закатив пятый бочонок в середину разложенной на земле куртки, он ухватился за ее рукава и, покряхтывая, поволок по земле. Но хватило его всего на несколько метров.

– Руки потеют, – виновато вскинул он ладони вверх, – скользят. Можно, я его веревкой обвяжу?

– Обвяжи, – коротко бросил мужчина, сильно пнув в сторону Михаила веревочный клубок, до того момента лежавший у его ног.

Эту веревку мы первоначально намеревались использовать в качестве разметки при поисках камня. Когда же нужда в том отпала, мы смотали ее на короткую палку, рассчитывая впоследствии пустить на завязывание мешочков. Воспользовавшись тем, что внимание грабителя было обращено на Михаила, я пригнулся и начал красться вдоль окопа: решил дотянуться до ножа, который преднамеренно бросил ближе к дальнему концу ямы.

Конечно, подобраться к вооруженному огнестрельным оружием незнакомцу вплотную было практически невозможно, но шанс на спасение все же был. Во всяком случае, я на это надеялся. Дело в том, что еще в далеком детстве, несколько раз подряд просмотрев фильм «Великолепная семерка», я был просто поражен умением одного из героев метко бросать нож в цель. Восхищение оказалось столь велико, что уже на следующий день я начал тренироваться, чтобы тоже овладеть этим боевым искусством. Разбил, помнится, о дощатый забор добрый десяток дешевых ножичков, но в итоге все же научился попадать точно в донышко консервной банки с расстояния в несколько метров.

И вот теперь я рассчитывал применить старое умение, надеясь удачным броском вывести противника из строя. Во всей этой затее был, правда, один большой минус: в случае промаха повторить попытку будет, как я понимал, крайне затруднительно. Но о неудаче думать не хотелось, и я, осторожно высунувшись из окопа по пояс, принялся лихорадочно ощупывать прилегающее пространство. Глазомер меня не подвел, так что холодную от выпавшей росы рукоятку я нащупал довольно быстро. Мгновенно присев, чтобы скрыть свои «преступные» намерения от нежелательных взоров, я перехватил нож максимально удобнее для броска.

– Ты что там затаился? – ударил мне в глаза сноп света. – А ну, быстро покажи руки!

Выронив нож, я торопливо вскинул ладони вверх, всем своим видом показывая, что миролюбивее меня в мире нет никого.

– А ты чего копаешься? – повернулся человек с ружьем в сторону действительно куда-то пропавшего Михаила.

– Укладываю бочонок получше, – донеслось из-за кустов, – чтобы не опрокинулся.

Пока они переговаривались, я взглянул на стоящую неподалеку Сандрин. Она, казалось, была совершенно спокойна. Молчала и пребывала в абсолютной неподвижности, чего от ее вспыльчивой натуры я никак не ожидал. Но ее можно было понять. Слишком неожиданно все произошло. Кто угодно при таком кульбите судьбы растеряется и застынет столбом. Тут я зацепился ногой за черенок, и мои мысли мгновенно переключились на обломок лопаты, который до сих пор оставался на дне раскопа.

«Пожалуй, ножичек – ненадежный защитник, – подумалось мне. – Запросто можно и промахнуться. К тому же наносимый урон, даже при удачном попадании в цель, обычно невелик. Это только в фильмах от одного броска противник валится замертво. Другое дело – тяжелое лезвие штыковой лопаты! Вещь и увесистая, и запросто может сбить бандита с ног».

Вынашивая сей грандиозный план спасения, я думал не столько об ускользающем золоте, сколько о собственной жизни: неизвестно, что взбредет в голову этому придурку с двустволкой. Ведь он запросто может нас всех тут прикончить, как только Михаил отнесет последний бочонок!

Пока я прикидывал свои дальнейшие действия, от лодок вернулся тяжело дышащий Воркунов. Уже без понуканий закатил последний бочонок на куртку и, натужно кряхтя, потащил его к воде. Воспользовавшись тем, что человек с ружьем все свое внимание сосредоточил на нем, я изловчился и, помогая себе носком ботинка, поставил лезвие лопаты вертикально. Моя опущенная вниз ладонь коснулась зазубренного края черенка, и сердце тут же заколотилось, словно паровой молот. Оставалось лишь уловить момент, размахнуться и бросить посильнее свой «снаряд», благо на фоне несколько посеревшего неба цель была видна уже достаточно хорошо. Вот только Сандрин, зачем-то сделавшая два шага вперед, оказалась теперь как раз на линии броска.

– Эй, мадам, – еле слышно прошелестел я, опасаясь привлечь внимание грабителя с ружьем, – сдай чуть назад.

Но вместо того, чтобы выполнить мою просьбу, девушка почему-то шагнула прямо ко мне. Я уже отводил поднятую руку с увесистым лезвием назад, готовясь метнуть его, как вдруг произошло то, чего я никак не ожидал.

– Что ты сказал? – громко переспросила Сандрин, продолжая приближаться. А разглядев в моей руке тускло сверкающий инструмент, ни с того ни с сего тут же перешла на французский.

– Внимание, опасность! – звонко воскликнула она и, резко наклонившись вперед и одновременно как-то хитро извернувшись всем телом, присела на одной ноге.

Совершенно сбитый с толку ее поведением, я попытался сам сместиться в сторону намеченной цели, но тут в голове моей словно разорвалась новогодняя петарда. Мир перевернулся вверх тормашками, и мать сыра земля приняла меня в свои объятия. Впрочем, нельзя сказать, что я оказался в полном нокауте. Испытав неприятное, но все же не очень болезненное столкновение с разрыхленным грунтом, я быстро пришел в себя и принялся лихорадочно соображать, что случилось. В мозгах все еще звенело и довольно сильно болела левая половина головы, но тело вроде бы действовало исправно. Я подвигал руками, пошевелил ногами, приподнял живот от земли и однозначно убедился, что в меня не стреляли. Оставалось лишь предположить, что откуда-то с Луны прилетел камень и треснул меня прямо по челюсти. Но как он умудрился попасть столь точно?

И в этот момент откуда-то сверху, из внешнего мира, скрытого от меня стенками раскопа, донеслись громкие голоса. Но сколько я ни прислушивался, понять смысл разговора никак не мог. Только с трудом поднявшись на ноги и высунув голову наружу, мне стало ясно – почему. Говорили, вернее, кричали, по-французски. Помотав головой, чтобы поскорее прийти в себя, я оперся руками на бруствер и с непроизвольным стоном выполз наружу. Было видно, как у воды суетливо мечутся какие-то тени, то нагибаясь, то вновь распрямляясь.