Александр Афанасьев - У кладезя бездны. Часть 2

Дорогу во Фиери Ташид знал, как свои пять пальцев, потому что проехал по ней не менее пяти сотен раз. Поэтому — с ходу, он втопил педаль газа — и за его спиной запульсировал, зарычал, повинуясь малейшим его желаниям гениальный восьмицилиндровый двигатель родом из Маранелло. В основе своей он имел двигатель гоночной Формулы один девяносто пятого года — и это была единственная в мире машины, чьи спортивные гены безоговорочно доминировали над соображениями удобства и продаваемости. Это был зверь, неукротимый, необузданный, подчиняющий своей воле — как и живущие здесь мужчины. Воины гор.

Проблемы начались примерно на полпути. В очередной раз прижав газ после выхода из поворота, Хашим не ощутил привычной отдачи, двигатель заработал как-то по-другому и машина пошла тяжелее. Он машинально выправил рулем то, что не удалось выправить тягой — и почувствовал, что машина теряет ход.

Да что же это такое…

В какой-то момент, неукротимое раздражение требовало выжать газ еще сильнее, подчинить скакуна из Маранелло своей воле — но потом благоразумие взяло верх, и Ташид оставил машину в покое, аккуратно сруливая на обочину. Вопрос не в стоимости ремонта — плевал он на деньги. А в том, что для фабрики в Маранелло он такой же клиент как и все остальные, и запчастей придется ждать в очереди. А очереди — это как раз то, что Ташид терпеть не мог. Само понимание того что очередь уравнивает его с другими людьми приводила его в бешенство. Он был достоин большего…

С трудом выбравшись из кокпита своего жеребца, Ташид в раздумье уставился на машину. Что же с ней такое. Он не был большим специалистам по машинам и знал. Что местные специалисты способны за час разобрать на запчасти любую машину — но не починить новую машину, к своей красавице он их не подпустит. Может, придется самолет заказывать… на завод везти… а это нервы, нервы, нервы…

И где эти козлы… только за смертью их посылать. Хотя Ташид как раз за смертью их и посылал, когда был недоволен кем-то.

Нервно притопывая ботинком с подошвой из тонкой кожи по гравийной обочине — он смотрел на дорогу, откуда должен был появиться фургон. Про себя он подумал, что если ему придется звонить — он накажет этих ослов… они что, к б… заехали? И когда он достал сотовый — на дороге появился знакомый, угловатый силуэт фургона.

— Скотоложцы… — пробормотал про себя гангстер.

Машина съехала на дорогу и остановилась в нескольких метрах от потерявшей ход Феррари Но из нее никто не вышел…

Ташид смотрел на машину… и душная злоба только усиливалась…

— Да что же это…

Но прежде, чем он сделал шаг к машине — боковая дверь откатилась в сторону и на гравий выпрыгнул средних лет мужчина в форме матроса его яхты…

Но он его не знал.

— Э… — Ташид понял, что дело неладно, — а ты кто такой, козел?

И рванул из кармана пистолет. Но неизвестный успел первым…

Попасть на яхту было не так то сложно — в отсутствие хозяина матросы пили спиртное, гульбанили и приводили на яхту б… Нетрудно было и спрятаться — яхта была восьмидесяти двух метров длиной, в ней была двойная система коридоров, для хозяина и для команды, а нормального несения службы, как на военном корабле — не было и в помине. Паломнику удалось не только проникнуть на яхту самому — но и перенести с собой нужное снаряжение. Единственный неприятный момент был — когда владелец яхты задумал охотиться на морских птиц с автоматом Калашникова. Стрельба Калашникова вызывала у Паломника очень неприятные ассоциации.

Нетрудно было попасть и в фургон — благо место там было, в фургоне была всякая дрянь. Если бы его обнаружили — у него наготове был автомат, и никто не ушел бы с пристани живым. Десяток наркогангстеров ничто против одного решительного, хорошо подготовленного человека. Тем более человека, который хладнокровно бросил на весы судьбы собственную жизнь, отказавшись от нее в случае проигрыша — как от отыгранной карты.

Эти двое — так и не почувствовали, что за спиной кто-то есть. И получили подарок — по девять граммов свинца в спину. А хозяина яхты, контрабандиста и наркобарона — он вырубил с помощью примитивной пращи, пользоваться которой его научили сокамерники за время долгой, очень долгой отсидки в африканской тюрьме…

Связав бандита и подхватив его на плечо, Паломник подошел к фургону и свалил бесчувственное тело туда, где в крышу фургона были вварены скобы для перевозки рабов. Там ему было самое место…

Хашим Ташид пришел себя в месте, о котором он ничего не знал. Ему просто не приходилось бывать в таких местах… здесь было так мерзко, что его едва не стошнило. Хотя может быть, это от камня, попавшего ему прямо в лоб.

Пока никого не было — он бы почувствовал живого человека рядом.

Он пошевелился — и обнаружил, что он не только связан, но и привязан к чему-то.

Твою мать!

Он сам воровал людей — но ему никогда не приходило в голову, что украсть могут его. Это было просто немыслимо, не укладывалось ни в какие рамки. Все знали правила. Воровать можно было только тех, за кого потом не будут мстить. Месть лишала смысла похищения, любой разумный человек понимал, что похищение стронет с места снежный ком, который очень быстро превратится в лавину…

Кровная месть в албанских горах называлась "гьякмаррьи" и приводила к тому, что становились безлюдными не только дома, а целые улицы. Люди, в отношении которых была объявлена кровная месть — вынуждены были сидеть дома, потому что по законам гор нельзя было убивать человека у него дома. Дома сидели годами, десятилетиями, женщины ходили на работу и добывали пропитание, в то время как мужчины безвылазно сидели дома. По законам кровной мести за мужчину мог расплатиться любой член его рода — потому месть распространялась как лесной пожар. Рано или поздно — сидеть дома надоедало и стороны давали друг другу "беса" то есть слово не убивать друг друга, после чего старейшины начинали трудные переговоры о мире. Но обычно — перед беса с каждой стороны смерть забирала по пять — шесть человек, это было нормально. Так крепилась слава рода, так крепилось его единство.

Похищение было менее тяжким преступлением, чем убийство — но не похищение такого человека, как Хашим Ташид. Похищенный — не мог в дальнейшем претендовать на лидерство, потому что получалось, что он не хищник, а жертва. Если такого человека как Ташид кто-то похищал — то восстановить свой авторитет он мог, только сделав что-то, из ряда вон выходящее, даже по суровым меркам гор. Например — перебить весь род тех, кто его похитил, включая стариков, женщин и детей. Или — запереть всю семью в доме и поджечь… нет, кстати — так не пойдет. В доме нельзя никого убивать, это бесчестие — но можно сжечь своего врага на рынке, например. Заранее облить бензином, выпихнуть из машины и бросить вслед спичку. В общем и целом — похитителям, даже если им удастся что-то получить с рода Ташидов — "веселая жизнь" гарантирована.