Елена Горелик - Лев и ягуар

— Меня интригует один вопрос… — Джеймсу не нравилось, когда его жена превращалась в циничного политика. На фоне такого превращения он был бы рад даже ее возврату в образ отчаянной пиратки — образ, который стал уже понемногу забываться. — Почему Людовик, имея прекрасную возможность раз и навсегда разделаться с Испанией, этого не делает и не собирается делать? Он ведь может ободрать старого врага так, что тот сожмется до размеров Кастилии и Арагона, и более не станет ему докучать.

— Э, дорогой, это может означать только одно: что «наш добрый друг» закладывает большую мину под заключаемый сейчас мир, на предмет повоевать еще раз. Лет эдак через несколько. — Галка, почувствовав его состояние, грустно улыбнулась, словно прося прощение за свой неисправимый цинизм. — Клянусь тебе, он не упустит случая и сохранить Испанию относительно боеспособной, и так поделить оторванные от нее куски, чтобы милая соседушка озлилась на всех и вся. И не вступала в антифранцузские коалиции.

— Ну, я думаю, тут он пролетит, — уверенно сказал Влад. — Где такое видано, чтобы прощенный враг не точил на тебя зубы?

— А нам-то что? — пожала плечами названая сестрица. — Пройдет лет пять, и нам будет уже фиолетово, кто на кого в Европе нападет — Франция на Испанию, или Испания на Францию. У нас к тому времени будет другая головная боль: Англия. Когда там к власти придет Вильгельм Оранский…

— Если этот мир уже отличается от вашего, то может и не прийти, — возразил Джеймс.

— А может прийти и пораньше. Но не в том суть. Сейчас Англия, прошу прощения, в заднице. Я не об экономике, я об армии и флоте. Купцы в Англии сейчас хорошо, крепко стоят, а вот насчет повоевать — кишка тонка. Извиняюсь, нечем. Рюйтер их там здорово погонял в свое время. Но Карл — тайный католик — и его братец — явный католик — вряд ли удержат престол в протестантской Англии. Особенно если Англия по их милости влезет в какую-нибудь проигрышную авантюру.

— Карл вышел из этой войны раньше всех. Где гарантия, что он ввяжется в новую? — сомневался Джеймс. — Мне однажды довелось видеть этого человека. Он трус и фат. Я даже слышал сплетню о том, как он принимал русских послов. Послы ему о торговле и пошлинах, а он им — о стройности ножек английских дам. Даже подозвал мисс Стюарт [13] Френсис Стюарт вскоре после этого случая стала любовницей Карла, но веса при дворе практически не имела, ибо, по отзывам современников, была глупа. и велел ей снять юбку, дабы подтвердить высоким гостям свою правоту. [14] Такой инцидент действительно имел место. Когда я это услышал, у меня не было слов. Одни выражения.

— Фатовство и трусость не помешали ему тихой сапой пригрести себе парочку голландских колоний в обмен на выход из войны, — возразил Влад. — Но ты прав: если Карл и полезет воевать, то только после хорошего пинка от кузена Луи. Или если на него нападут.

— Потому-то Людовик и не желает уничтожать Испанию, даже даст ей фору по времени, чтобы собрать силы. Это какая острастка для союзничка Карла! — согласилась Галка. — А для того, чтобы мадридская кузина как следует обиделась на лондонского братца, Людовик подкинет тому косточку со стола победителя. Скажем, какую-нибудь дыру в Мэйне. И королеве неприятно, и Карлу головняк с обустройством новой колонии, и нам, Сен-Доменгу, шпилька в бок. Мол, помните о старшем брате.

— Короче, не жизнь, а сказка, — едко хохотнул Влад. — Только этот версальский кобель — прошу прощения, наш добрый друг Людовик — кое-чего не учел.

— Тебе, кажется, пришелся не по душе мой план, — прищурилась Галка, испытующе глядя на названого братца.

— Мне он и сейчас не нравится, Галя. Но то, что делают эти господа, не нравится еще больше…

Где-то вдалеке прогремел глухой громовой раскат. Оконные стекла запятнали первые капли дождя: к побережью Сен-Доменга подошел шторм. Опытные моряки загодя приготовили корабли, а горожане сейчас расходились по домам… Галка позвонила в колокольчик, явилась служанка — закрывать ставни. Влад зажег керосинку. Служанка ушла, и семейный совет продолжался…

— Если он пишет всерьез, я удивлен, — проговорил его величество, небрежным жестом передав своему министру письмо. — До сих пор кузен Карл не занимал себя подобными делами. Если же это шутка, то весьма неловкая.

Кольбер, прищурив глаза, бегло прочел послание короля Англии. Умный человек и большой стервец, он не мог не понимать, какую выгоду его страна могла бы получить из этой комбинации. Но вот король Франции… Месье Кольбер прекрасно знал, что ум монарха далеко не так всеобъемлющ, как казалось самому монарху. Из-за гордыни или упрямства он мог зарубить и самую лучшую политическую комбинацию. Однако если зайти с правильной карты…

— Не думаю, сир, что ваш кузен пошутил, — сказал он. — Но тон письма и скромность запросов свидетельствуют о том, что его величеству королю Англии вряд ли известно, насколько плохи дела в Испании…

…Необходимость обеспечивать безопасность торговли в Вест-Индии вынуждает нас содержать там некоторое количество военных кораблей. Однако, к превеликому нашему сожалению, не обладая гаванями на континенте, мы не можем полностью гарантировать купцам надежность перевозок и ремонт судов, что в свою очередь отрицательно сказывается на торговле. Парламент настаивает — и в этом я с ними полностью согласен — чтобы Англия укрепляла свои позиции в Вест-Индии, ослабляя тем самым позиции Голландии. Не станете ли Вы возражать, брат мой, если мы вознамеримся взять у Испании Маракайбо с прилегающими к нему землями?..

— Действительно, — согласился Людовик. — Знай он об истинном положении дел у нашей дражайшей кузины, пошел бы на Кадис с Севильей. И дражайшая кузина отдала бы без боя — в обмен на возможность навести порядок в своем порядком запущенном доме. Но я не стану делать брату Карлу такой подарок.

— Ваше величество против занятия Маракайбо англичанами? — неприятно удивился Кольбер.

— Я бы хотел выслушать ваши аргументы в пользу такого решения, — Людовик тоже был слегка удивлен подобной политикой. — Признаться, не понимаю, зачем мне усиливать Англию?

— Испания никогда не простит королю Англии то, что он, выйдя из войны четыре года назад, вдруг получает что-то в виде трофея, — едко усмехнулся Кольбер. — Маракайбо весьма затруднит общение между Мадридом и Лондоном, если кто-либо вздумает втягивать их в некий союз, направленный против Франции.

«Кто-либо…» Намек на Вильгельма Оранского, голландского штатгальтера и злейшего врага Людовика, был довольно прозрачен и неприятен. Король слегка нахмурился, но знака умолкнуть не дал. Потому месье Кольбер изволил продолжать: