Александр Авраменко - Падальщик

Двери в клуб были открыты настежь, электричества, естественно, не было. Уже давно, кстати. Почти две недели. Включив большой фонарик, висящий на стене у входа и подсвечивая им, вошёл внутрь. Гробовая тишина. Прислушался. Нет. Точно никого… Для очистки совести обошёл все помещения, но никого не было. Что за чертовщина? Неужели все? Фёдор Иваныч! Точно! Выскочил наружу, жадно вздохнул вольный воздух. Атмосфера в помещении придавила его словно гирей. Прислонился к стене, автомат чуть слышно стукнул, коснувшись деревянной стенки. Надо поспешить! Едва не бегом направился к тропе, петляющей между заборов, чтобы не терять время на обход по дороге. Перепрыгнул через невысокий, как принято было в деревне, забор. Торопливо взбежал на гору, спеша вдоль бетонного забора, огораживающего заставу. Что-то было не так! И только пробегая через двор колхозного гаража, примыкающего к воинской части, сообразил, что отсутствует привычный лай овчарок пограничников. Да и вышка пуста… Ладно. Потом посмотрю. Сделал для себя заметку в памяти…

Боксы гаража были закрыты. Некому ездить. Да и незачем. Толкнул калитку, выскочил на улицу. Дом Фёдора Иваныча был первым возле заставы. Парень вбежал во двор, одним прыжком преодолел положенные три ступеньки, толкнул дверь в коридор. Та была не заперта, как и договаривались. На тот последний случай, чтобы, когда настанет время, не пришлось терять время на выламывание замка…

— Фёдор Иваныч!

В ответ — гулкое, тяжёлое дыхание вперемежку с хриплым бульканием. Михаил похолодел — верный симптом.

Рванулся внутрь дома — слава богу, председатель ещё жив!.. Ветеран лежал на кровати в маленькой комнате. Завидев ворвавшегося к нему парня, пошевелил пальцами вытянутой вдоль тела руки, подзывая поближе.

— Пришёл?

— Да, Фёдор Иваныч! Мне смену не прислали.

— Некому тебя менять. Последние мы с тобой. Ночью через деревню с острова народ прошёл. На катере прибыли. Больше живых не осталось.

— С острова?!

— Да. С Шалима.

Старик закашлялся, выхаркивая наружу куски лёгких. Медленно, с трудом подтянул ко рту край одеяла, попытался вытереть губы, но Михаил опередил. Подхватив кусок тряпки, лежащей на табурете возле койки, осторожно приподнял голову, обтёр лицо. Ветеран благодарно прикрыл глаза, потом выдохнул из последних сил:

— Уходи отсюда, парень. Уходи на их остров. Там гарнизон. Шахты. Теперь он пустой. Совсем. Все перемерли. Оттуда приехало-то тридцать человек, и все больные уже. Далеко не ушли. Там лежат. За деревней. А ты — уходи. Здесь в одиночку не выживешь. Забирай всё, что можешь, и уходи на остров. До него ни одна сволочь не доберётся…

Вновь закашлялся и уже из последних сил выдохнул:

— Уходи отсюда, Миша. Уходи на Шалим…

На это у старика, похоже, ушли все оставшиеся силы. В его груди что-то захрипело, а потом будто оборвалось. Фёдор Иванович конвульсивно дёрнулся, его глаза закатились под полуопущенные веки, и изо рта вытекла струйка густой, почти чёрной крови… Михаил замер — один? Он выжил один?! Из всей деревни?! Да за что же ему такое проклятие?!!

…Парень долго сидел в пустом доме, глядя, как большое тело старика стремительно покрывается трупными пятнами, как начинает ползти и лопаться кожа, не обращая внимания на жуткий сладковато-терпкий липкий запах… Наконец, когда за окнами стало синеть, поднялся, вновь забросил автомат за спину, вышел на улицу, взглянул на блеклые звёзды, начинающие загораться в небе. Венера уже взошла. А луна светила огромным жёлтым блином. В желудке заурчало, но, не обращая внимания на голод, Михаил двинулся к заставе…

На его удары в массивные ворота никто не ответил, и, не раздумывая, парень нырнул под широкие створки. Двор заставы был чисто выметен последним нарядом. Ступеньки бетонного крыльца блестели. Михаил поднялся по ним, толкнул двери здания. Живых, как уже стало привычным, не было. Его шаги гулко раздавались по пустому коридору. Здесь он бывал ещё в бытность свою школьником, занимаясь в кружке «Юные друзья пограничников». За этой дверью — Ленинская комната. Там — столовая. Внизу — спортзал. А вот и кабинет начальника заставы. Открыто. Толкнул дверь — внутри никого. Только массивный стол и сейф. Подойдя к столу, вытащил один ящик. Второй. Вот они, ключи! Взвизгнула давно не открываемая дверь массивного сейфа. Тревожный комплект ключей… Замок в оружейке был заботливо смазан, и открылся бесшумно. Чуть скрипнули петли решётчатой двери… Вот они, аккуратно поставленные в стойки автоматы, ручные пулемёты, и даже один гранатомёт. А боеприпасы? Так, в этом ящике караульные… Ага! Вот они, за тяжёлой, сейфового типа металлической дверью… Окинул взглядом зелёные цинки с патронами, деревянную упаковку гранат. Маловато будет. Но первое время ему одному хватит… Долго таскал оружие и продукты в стоящий во дворе «ГАЗ-66», ключи от которого нашёл в дежурке. Бензин отыскался в находящейся на заднем дворе цистерне-пятитонке, полной почти под завязку. Снова сделал зарубку в памяти. Горько усмехнулся про себя. Запрыгнул за руль, ключ мягко повернулся, вспыхнули индикаторы приборной панели, стартер с натугой провернул мотор, тот загрохотал. Непорядок. Отметил про себя. Слишком шумно. Вывел машину с заставы, подъехал к воротам гаража. Выдернул из пожарного щита лом, свернул замок, толкнул тяжёлые створки, снова вернулся в кабину. Пожрать бы надо вначале. Спохватился, выворачивая большую баранку в сторону своего домика…

Пустая жестяная банка из-под тушёнки полетела в ведро. Михаил налил себе в кружку кипятку из закипевшего на растопленной плите чайника, подождал, пока заварка в пакетике настоится. Бросил четыре куска сахара, медленно размешал. Аромат у напитка был неплохой, а цвет выдался густо-коричневым, с краснотой. Когда бы такой ещё попробовал? Только своим продавали… Ну пора… Пока плита в домике растапливалась, собрал свои вещи, аккуратно упаковал в чемоданы и рюкзак, перенёс их в кузов «газика». Туда же уложил продукты, которые имелись в доме. Получилось неожиданно много. Но запас карман не тянет. Шесть мешков картошки-скороспелки. Два мешка привозной, набранной в хранилище и выделенной ему Советом деревни. Мешок муки, мешок сахара и столько же соли. Инструменты, любовно собиравшиеся им повсюду. Парень работал в колхозе механиком в гараже, и руки у него были заточены, как говорится, под всякое железо. До армии закончил профессионально-техническое училище, получил «корочки» тракториста-машиниста широкого профиля. А машину научился водить в двенадцать лет. Так что проблем с управлением транспортом Михаил не испытывал…

Допил густой чай, аккуратно сполоснул кружку, положил её в сумку. Пора! Вышел на улицу, осмотрелся. Мёртвая деревня. Никого. Ни одной живой души. Воистину мёртвая. Влез в машину, завёл двигатель. Тот на этот раз схватил с полоборота. Хороший, видимо, водитель был на заставе. А гремел — потому что давно не заводили. Тронулся с места и вдруг хлопнул себя по лбу — про станкач в доте забыл! Торопливо закрутил баранку, выворачивая машину на трассу, проходящую через деревню, придавил педаль акселератора. Мотор взвыл, пришлось переключаться на следующую передачу. Две минуты, и вездеход замер перед дотом. Заглушил движок, осмотрелся. Никого вроде. Только потрескивает остывающий коллектор, и пять тел перед дотом. Здоровые были. Потому ещё целые. Только синими пятнами начали покрываться. Отодвинул шторку, прикрывающую тайник, облегчённо вздохнул — повезло! «ПК» по-прежнему стоял в нише, как и обе коробки с лентами. Быстро забросил всё в салон, на пассажирское сиденье, в кузов полетели лампа, котелок и лопата. Снова прислушался — никого. Мотор взревел, и «ГАЗ-66» сорвался с места, выбросив фонтаны песка, когда рубчатые колёса врезались в песок обочины. А куда спешу-то?! Глубоко вздохнул, сбросил скорость. Машина плавно вошла в поворот, направляясь к причалу, до которого было два километра…