Альфред Ван Вогт - Империя атома

Теперь он их заполучил. Он видел это по их напряженным лицам, которые смотрели на него с лихорадочным ожиданием. Но нельзя было потерять контроль над разговором. С усилием он заставил себя поклониться побледневшей правительнице. Затем поспешил добавить:

— Я счастлив объявить, Ваше Величество, что у вас длинная и почетная жизнь впереди. К сожалению, — его голос помрачнел, — к несчастью, здесь присутствует джентльмен, который обречен умереть через несколько минут.

Он не стал ждать, какой эффект произведут его слова, а развернулся в кресле по — тигриному быстрым движением к столу, где сидела дюжина мужчин в военной форме. В любое мгновение его блеф мог быть разгадан, а эта сцена окончится нелепым провалом.

— Генерал Гролл!

— Э! — Офицер, который должен был исполнить приговор, обернулся. Он изменился в лице, когда увидел, кто его звал.

Хедрука поразило, что его выкрик прозвучал в полной тишине. Люди перестали есть, прекратили разговаривать и смотрели на королевский стол и на него. Чувствуя общее внимание, Хедрук напрягся, повысил голос и задал звенящий в мертвой тишине вопрос:

— Генерал Гролл, если бы вы должны были умереть в данную минуту, то какова была бы причина?

Тот медленно встал.

— У меня отличное здоровье, — прорычал он. — О чем вы говорите, черт побери?

— С вашим сердцем все в порядке? — настаивал Хедрук.

— Абсолютно.

Хедрук отодвинул кресло и поднялся. Он не мог рисковать в неудобной позиции. Резким жестом он ткнул пальцем в сторону генерала.

— Вы — генерал Листер Гролл, не так ли?

— Правильно. А теперь, капитан Хедрук, объясните мне…

Хедрук прервал его:

— Генерал, с сожалением должен заявить, что вы умрете сегодня точно в час пятнадцать от сердечного приступа. Сейчас именно этот час и эта минута.

Теперь медлить было нельзя. Точным движением Хедрук согнул палец, обхватил ладонью бластер, материализованный в невидимой плоскости кольцом на пальце.

Это не был обычный невидимый бластер, продающийся в розницу, а специальный, никогда не выставляемый на прилавках, используемый только в экстренных случаях. Он поражал мгновенно вибрационным лучом незаметно для человеческого взгляда. И как только мышца генеральского сердца была парализована, Хедрук разжал руку. Невидимый бластер дематериализовался.

В последовавшем затем вавилонским столпотворении он подошел к тронному креслу во главе королевского стола и склонился перед Императрицей.

Он не смог подавить порыв восхищения, поскольку она сохраняла абсолютное спокойствие. Она была эмоциональной, чувственной женщиной, но в момент истинного волнения, во время принятия жизненно важных решений вся фундаментальная устойчивость, которая досталась ей по наследству от Ишеров, брала верх. Это было то самое здравомыслие, к которому он взывал и которое, подобно драгоценному камню, сияло перед ним в спокойных мерцающих глазах.

Наконец она сказала:

— Я полагаю, вы понимаете, что фактически сознались во всем, убив генерала Гролла.

Хедрук сознавал, что благоразумнее ничего не отрицать перед сверхличностью, какой она стала в этот момент.

Он произнес:

— Мне был вынесен смертный приговор, и кто — то должен был привести его в исполнение.

— То есть вы согласны с ним?

— Я принимаю все, что вы пожелаете, до тех пор, пока вы понимаете, что у меня в сердце лишь ваши важнейшие интересы!

Она посмотрела недоверчиво.

— Человек оружейных магазинов, которые противостоят мне на каждом шагу, говорит о моих интересах?

— Я не являюсь, никогда не был и никогда не буду человеком оружейных магазинов, — подчеркнул Хедрук.

В ее лице появился испуг.

— Я почти верю этому. Что — то есть странное и чуждое в вас, что я пытаюсь понять…

— Когда — нибудь я расскажу вам все… Я обещаю.

— Вы, кажется, очень уверены, что у меня нет больше никого, чтобы повесить вас.

— Как я уже сказал раньше, Ишеры не совершают самоубийств.

— Опять вы на старую тему со своей невозможной амбицией. Но это уже не имеет значения. Я позволю вам жить, но на время вы должны покинуть дворец. Вы не сможете убедить меня, что существует всеобъемлющая следящая система.

— Не смогу?

— У вас, может быть, была такая машина, шпионившая во дворце, когда мне было шестнадцать, но с тех пор весь дворец был оснащен защитными экранами. Они могут быть преодолены только двухсторонним связным устройством. Другими словами, здесь, внутри, должно быть такое же устройство, как и снаружи.

— Вы очень умны.

— Что касается претензии, — продолжала Императрица, — по поводу умения оружейных магазинов предсказывать будущее, позвольте мне информировать вас, что вы знаете не меньше их о путешествиях во времени, а также об ограничениях, связанных с этим. Но опять — таки это неважно. Я хочу, чтобы вас не было два месяца. Я могу позвать вас и раньше, в зависимости от обстоятельств. Между прочим, вы можете сообщить Совету оружейных магазинов: то, что я делаю, ни в малейшей степени не ущемляет их интересов. Я клянусь в этом моей честью.

Несколько мгновений Хедрук пристально смотрел на нее. Наконец он мягко сказал:

— Я собираюсь сделать очень важное заявление. Я не имею ни малейшего понятия, что вы делаете или собираетесь делать, но в вашей взрослой жизни я заметил одну вещь. Во всех ваших важнейших политических и экономических поступках вы руководствуетесь консервативными мотивами. Не делайте этого. Перемены должны наступить. Пусть они наступят. Не боритесь против них, направляйте их. Добавьте новые лавры престижа к прославленному имени Ишеров.

— Благодарю вас за совет, — холодно произнесла она.

Хедрук поклонился и сказал:

— Я буду ждать вести от вас через два месяца. До свидания.

Гул возобновившегося разговора остался позади, когда он прошел через богато инкрустированную дверь в дальнем конце зала. Затем, ускорив шаг, он достиг эскалаторов и торопливо шагнул на один из них, ведущий на крышу. Это было длинное путешествие. В нем росло напряжение — в любую секунду настроение Императрицы могло измениться.

Он вступил на крышу и мгновенно был окружен группой мужчин в обычной одежде, но не вызывало сомнений, что это полиция.

В следующее мгновение один из них сказал:

— Капитан Хедрук, вы арестованы.

Он стоял на крыше дворца, с недоумением взирая на этих людей, и его ум, торжествующий победу, не мог осознать ужасное положение. Здесь находилось достаточно агентов, чтобы пресечь любые попытки освободиться. Но это не могло остановить его. Императрица могла предвидеть, отдавая приказ перехватить его, что он будет биться со всей мощью, которой располагал. Время для изображения оскорбленной невинности и хитрой игры прошло. Его глубокий баритон повелительно разорвал тишину.