Николай Берг - Остров живых

Плещется водичка за бортом…

– Есть! – орет кто-то – Тянут!

На часах семнадцать минут прошло… Одна надежда на холодную воду…

На корме клубок народа. Вытягивают Леньку – как был в касках и бронежилетах, так его водолазы и вытянули наверх. Как с ним доплыли, не понимаю.

Лицо белое как мел, голова мертво мотается.

Кто-то пристраивается уложить его поперек колена, чтобы воду, значится, эвакуировать из желудка и легких, но тут уже наша епархия.

– Отставить, тащите его в этот, как его – кубрик! Давайте, давайте живо! – И тихо Саше, всовывая ему в руку теплую тяжесть «марго»: – Следи, если он мертв и оживет, чтоб не успел!

– Он же в каске, – шепчет Саша.

– Изловчись!

Мокрое тело, с которого ручьями льет вода, притаскивают в кубрик – или как там оно называется – самое просторное помещение на этом катере. Ванна у меня просторнее, черт бы все это побрал.

Дыхания после семнадцати минут под водой, ясен пень, нет как нет. Огромное облегчение – пульс на сонной артерии тихонький, слабенький, но есть. Тело еще живое, зрачок на свет моего фонарика-брелка реагирует, значит, есть некоторая надежда, что вернем душу обратно. Правда, душа-то душой, а вот кора головного мозга может и сильно пострадать… Но это видно будет только потом.

Значит, сердце молодое, здоровое гоняет по-прежнему кровь по сосудам, только вот беда – в этой крови кислорода нет. Нам надо быстро дышать за Леньку. Сам-то он не сможет, понятно, пока я его не заведу.

Так, долой с него бронежилеты, вытряхиваем его из одежды, одеяло какое-то на пол и ровно тело на спину. Теперь (дыхательные пути чтоб были свободны) одной лапой – под челюсть, другая – на лоб, чуток откидываю его голову, чтоб язык не мешал. Когда человек без сознания, язык мякнет и комом закрывает путь воздуху, часто люди без сознания от этого гибнут. Особенно если еще и с носом проблемы – кровотечение или насморк.

Теперь рот открыть, проверить, нет ли там чего, а то начну дуть – и влетит в бронхи какая-нибудь фигня вроде жвачки, сломанного зуба или еще что такое же нелепое, но вызывающее потом очень серьезные осложнения.

Чисто во рту. Еще что-нибудь проложить между его ртом и моим – и можно качать. Ага, вот подходящий полиэтиленовый пакет, так, дырку пальцами рву – все, можно.

– Воду, воду из него вылить надо! – тормошит меня за плечо Саша.

Отмахиваюсь. Белая кожа утопленника означает, что тут была остановка дыхания, нет у утоплого воды в легких, не дышал он водой. Вот был бы синий – тогда да, попала вода в легкие, и немало, и пена бы во рту была. Только и такого без толку выжимать, вода, попавшая в бронхи и легкие, не стоит там печально, как в лесном озере, а всасывается моментально в кровь, потому без толку вытряхивать ее. И именно поэтому он и становится синий.

Прикладываюсь плотно губами к губам Леньки, старательно зажимаю пальцами ему нос (а иначе воздух вместо трудного пути в легкие с легким свистом выскочит куда попроще – в атмосферу) и вдуваю ему несколько литров воздуха из своих собственных легких. Воздух, конечно, второй свежести, мой организм кислород из него чуток забрал, а углекислый газ вбросил, но и на долю Леньки пока кислорода хватит.

Отлично пошло – грудная клетка пациента с натугой поднимается и когда я отстраняюсь слегка, опадает с шумным выдохом. Ай я молодец! А то бывает, недостаточно голову запрокинут и вместо по трахее в легкие начинают качать воздух через пищевод в желудок, что совершенно бесполезно. Следующий вдох – грудь поднимается. Отстраняюсь, и Ленька с шумом выдыхает воздух.

– Смотрите, дышит курок-то! – радуется кто-то у меня за спиной.

– Дурень! Выдох пассивный, атмосферное давление учитывай! Так и труп выдыхать будет.

Некогда слушать, дышать надо. Тяжело, это ж не воздушный шарик надувать приходится, а жесткую конструкцию, именуемую грудной клеткой. Счастье еще, что сердце у Леньки работает в автономном режиме – если бы пришлось делать сердечно-легочную реанимацию, чередуя вдыхания с непрямым массажем сердца, затрахался бы я тут, даже учитывая помощников.

Вдох – я, выдох – он, вдох – я, выдох – он…

Ленька никак не хочет начать дышать самостоятельно…

Когда в голове начинается легкое кружение и признаки того, что я с такой интенсивной дыхательной нагрузкой уже сам перекислородился, меня заменяет один из водолазов – они уже переоделись во что-то, готовы помочь.

Уступаю место.

Парень неплохо справляется, правда, забыл нос зажать, но сам же и заметил, что ему в щеку дует.

Филя очень мрачно замечает, что мы так упреем, качавши.

– Вода ему в нос попала. Паршиво это. Сразу остановка дыхания, и не факт, что заведется.

Что-то я такое слышал. И даже название помню. Вот на языке вертится… Как это, ну же чертей сто… Ладно, неважно. Этому рефлексу еще была посвящена сценка убийства в Музее восковых фигур мадам Тюссо. Мистер Смит и очередная жена в ванне.

Англичанин этот трижды женился – на состоятельных, но безнадежно засидевшихся в девках невестах. Они, значится, страховали свою жизнь на кругленькую сумму и прямо во время медового месяца помирали от остановки сердца. Ну ничего на вскрытии иного не находили. На беду этого женишка, досужему инспектору Скотланд-Ярда попалась на глаза сводка «подозрительных случаев смерти к сведению». Видимо, ему совсем было нечего делать, показалось странным, что три молодоженки умерли от сердечного приступа во время купания в ванне. Он навел справки – оказалось, что хоть их муж и регистрировался под разными именами, но был одним и тем же человеком. За страховое мошенничество его и арестовали. Но за сообщение о себе ложных данных надолго не посадишь. А три трупа – вещь серьезная. И все найдены в ваннах. Причем ванны запрашивались при поселении в гостиницы. И если их не было, требовали поставить в номер.

Инспектор был человеком дела: раз все дело в ванне, он начал экспериментировать, заручившись поддержкой нескольких матерых пловчих. Девушки с энтузиазмом взялись помогать полиции. Тогда, в начале XX века, феминизма еще было мало, а к полиции относились с уважением. Тут и оказалось, что утопить женщину в ванне – сложное мероприятие. Никак не выходит, чтобы без синяков, царапин и визга.

Бились, бились, все без толку.

Отчаявшись, полицейский взял деваху, сидевшую в ванне, за щиколотки и неожиданно даже для себя дернул пловчиху за ноги так, что ноги оказались над ванной, а девушка соскользнула на дно. Вот тут-то инспектор и перепугался, потому как пловчиха обмякла и перестала подавать признаки жизни. Ее с трудом откачали, благо и врач при этих экспериментах сидел как привязанный. Оказалось, что она ничего не помнит, все произошло мгновенно.