Николай Берг - Остров живых

– Точно, я тоже слыхал, – подтверждает полненький рыжеватый приятель очкарика.

– Фигня! Фетюк говорил, что у немецких офицеров было серьезное понятие о чести офицера, они всегда отдавали почести храброму противнику, просто наши не очень-то рвались воевать за Сталина, потому геройства мало было, – возражает паренек с нашивками сержанта на погонах.

– То есть немецкие офицеры вообще врать не умели? – не удерживаюсь я.

Сержант холодно глядит на меня и с высокомерием отвечает:

– Конечно. Они были людьми чести, не большевики сраные.

– Гм… А доводилось вам, молодой человек, видеть немецкие листовки для красноармейцев? Ну эти, ШВЗ – «штык в землю»? – спрашивает Павел Александрович.

Сержант быстро смекает – видно, он не так прост, понял, что ему роют яму: сейчас ответит – да, видел, тут же ему и вставят, что немцы обещали райскую жизнь для военнопленных красноармейцев, а сами их угробили в первую же зиму.

– Так листовки Геббельса, а он не офицер.

– Тут вы ошибаетесь. Листовки для красноармейцев сделаны отделом военной пропаганды при оберкоммандовермахт, работали они не под руководством Геббельса, только согласовывали общее направление. И командовал этим отделом полковник вермахта. И было в отделе аж пятнадцать тысяч человек. Да еще и не простых, а специально обученных, потому как показать работу танкового экипажа или экипажа самолета могли только разбирающиеся в вопросе люди. Так что пресловутые ШВЗ – творчество немецких офицеров. И ликвидация наших военнопленных – их же рук дело. И получается наглая ложь – и именно от немецких офицеров.

Сержант фыркает, демонстративно отходит и начинает, повернувшись к нам спиной, выхватывать из кобуры свой ТТ, взводить пальцем курок и прятать пистолет обратно в кобуру. Довольно ловко это у него получается.

– Наконец у меня сформулировались несколько наблюдений, – продолжает спокойным голосом Павел Александрович, – например, на тему того, как немецкие авторы дают неполноценную, но в то же время и не совсем вроде лживую информацию. Которая тем не менее при дальнейшем употреблении становится лживой.

– А, снисходя к нашему уровню интеллекта? – поддерживаю я вопросом.

– Немецкие авторы умело выдают только часть информации. Если бы они описывали бой боксеров, то описание немецкого боксера было бы таким: имелась левая нога, правая рука, на ней большой палец, указательный палец и мизинец, также был левый глаз. При этом прямой лжи вроде бы нет – у боксера все это в наличии имеется, но, однако, не упоминается все остальное. Потому тот, кто начинает пользоваться немецкими данными, попадает в странное положение – рисует титанический бой, в котором противник однорукий, одноногий и одноглазый инвалид. Бить такого неспортивно и гордиться победой просто стыдно. Но в то же время дрался-то вполне себе цельный боксер. Однако в немецких описаниях этого отнюдь не видно. И как считать, была ли у немецкого боксера вторая нога и вторая рука или нет? Был ли второй глаз? Имелись ли комплектом пальцы? Не упоминается немецкими авторами – и баста. При этом в эту же ловушку попадают и нормальные историки.

– Ну да, ну да, известные баталии в Интернете на тему пропавших французских танков и прочих трофеев, утверждения Манштейна, что в Крыму он побеждал, не имея танков и прочего, вплоть до венца споров – о величине немецких потерь…

– Небось принимали участие в этих флудобаталиях? – спрашивает очкарик.

– Был грех. Мне Фетюк сильно напомнил многих оппонентов из этих форумов. Лично для меня непонятно следующее. Прошла мировая война. Основные участники – до тысяча девятьсот сорок четвертого года – как ни вертеть – рейх и СССР, их основные потери и результаты. Вмешательство союзников помогло победе, но несравнимо меньше, чем участие СССР, что сами же союзники и враги и признают. Рейх разгромлен, безоговорочная капитуляция. То есть результат ведения войны рейхом отрицательный, полный погром и проигрыш. Ранее победа объяснялась неслыханными потерями СССР. Типа, трупами завалили. И тут рассказы о бешеных советских приписках и полной никудышности по сравнению с немцами, англами и так далее летчиков, моряков были в тему. Но чем дальше, тем страньше – немецкие потери и немецкие данные об участниках оказываются если и не фальсифицированными впрямую, то, во всяком случае, непригодными к анализу. Немцы врут в каждом удобном случае, и оказывается, что постулат о десяти красноармейцах на одного зольдата – враки. И танков выпущено не в десятки раз больше, и с авиацией те же песни, и по людям… Немецкая тотальная мобилизация с призывом всех, от старых пердунов до молокососов, заставляет задуматься. Отсюда и недоверие к старым пояснялкам: если наши не завалили трупами, но были во всем худшими и только отличились в приписках – как рейх слился? Мне непонятно по-прежнему одно – как мы выиграли войну, если наши военнослужащие были во всем хуже противника? Но при этом и трупами не завалили? Получается логическая несуразица.

– Да. Я когда подобные рассказы вижу, всегда скалюсь. Хотелось спросить у дойч-офицеров, как мог СССР, уступавший гитлеровскому блоку по численности в два – четыре (в тысяча девятьсот сорок первом году) раза, закидать немцев трупами? Еще вопрос, кто кого закидывал… – весело замечает полненький приятель очкарика.

– Скалься дальше. А можешь выехать с любым поисковым отрядом в лес и прикинуть количество койкомест на немецких лежаках относительно русских костей по тем же местам. Только незахороненных… Идиот! – режет, полуобернувшись, сержант, не прекращающий упражнений с ТТ.

Черт меня дергает влезть. Но с другой стороны – сейчас надо этому балбесу прищемить хвост. Вот чувствую всеми органами чувств – нужно. Самое время.

– Идиот! Это тот молокосос, который покопал, скажем, в Мясном Бору или Мостках и сделал глобальный вывод, – говорю я в спину сержанту.

– Да ну? – откликается тут же сержант.

– Чтоб не быть идиотом, надо покопать также и там, где валяли уже немцам. Я такие места видал, где немцы слоем. Так что не с любым поисковым и не в любое место. Да и с немецкими лежаками не все так просто, дружище. Большая часть немецких лежаков в таких местах, что не копанешь.

– Мели Емеля, твоя неделя, – упирается сержант.

– Ну давай разбираться. Назови, например, любой пригород Петербурга. – Сейчас голубчик я тебе хвост прищемлю.

– А зачем это? – осторожничает сержант.

– Да ладно, не боись, назови. Для примера.

– Ну Пушкин.

– Хорошо, берем город Пушкин. Знаешь, где там немецкие лежаки? Нет? Перечисляю. Сквер с памятником Пушкина на скамеечке, площадь перед Екатерининским дворцом, площадь перед Александровским дворцом – где стоит ваза, аккурат могила какого-то эсэсмана… Так что не надо рассказывать байки. Немцы свои кладбища делали в самых красивых местах, чтобы потом белокурые детишки приходили возлагать цветы в эти пантеоны. Вот и считай, сколько там койко-мест. Хотя замечу, что видел я и немецкие захоронения, где лежали все кучей. Это когда им уже не до красивости было.