Дмитрий Силлов - МКАД

Данила встал на повозке во весь свой немалый рост и оглядел поле боя…

Хорошо, что они успели вовремя…

Нео, увлеченные штурмом Кремля, не заметили появления в своем тылу каравана из полутора десятков груженых повозок, влекомых мощными, широкогрудыми турами. Охраняли караван двадцать дружинников в полной боевой сброе. На лицах — старинные противоосколочные очки. Головы защищают обычные островерхие шеломы либо древние шлем-каски, снабженные прозрачными пулестойкими забралами. Тела прикрывают от дубин и копий длинные кольчуги с коваными зерцалами или пулестойкими пластинами, вытащенными из старых бронежилетов. На руках — окольчуженные перчатки. У большинства воинов имеются стальные поножи и наколенники, сохранившиеся еще со времен Последней войны. Кремлевские своих дружинников всегда снаряжали лучшим, ибо им самые трудные задания доставались. Как сейчас, например, — доставить на северозападный рынок груз золота и обменять его у людей Зоны Трех Заводов на необходимое Кремлю оружие…

Однако по возвращении обнаружилось такое вот безобразие — очередная волна мутантов, лезущих на стены.

Дружинники, оценив обстановку, сориентировались мгновенно. Бросаться в гущу мутантов, обнажив мечи, было делом глупым и безнадежным. Потому сотник Еремей проорал:

— Повозки в круг!

И воины принялись сноровисто сооружать гуляй-город. Ловко выпрягли туров, поставили повозки в круг. Оставалось немного — воткнуть в пазы телег большие щиты, разобраться с огнестрелом и открыть огонь по Новым из довольно надежного укрепления, которое даже эдакой толпе мутантов взять с наскока не получится — разве что прекратить штурм, развернуть свою армию и атаковать разом, захлестнув лохматой массой немногочисленную охрану каравана. Дружинникам нужно было еще от силы минут пять-семь… которых у них не оказалось.

Какой-то лохматый нео, относительно щуплый по сравнению с сородичами, ждал своей очереди на лестницу, стоя в числе последних. Таким обычно достается то, чем побрезговали большие и сильные. Правда, и выживают они чаще… Короче, стоял он, стоял — и обернулся. То ли вша за задницу куснула, то ли прикидывал, как будет сваливать в случае, если злодейка-судьба преподнесет ему очередной неприятный сюрприз. В общем, повернул башку обезьян и через головы соплеменников разглядел тот самый нежданный подарочек, который готовили позади толпы Новых людей зловредные хомо.

Ну и заверещал соответственно, словно ему в детородный орган стальная сколопендра впилась.

Конечно, на его вопли обратили внимание не все, уж больно цель была близка. Вот они, красные стены, за которыми в изобилии вкусные бабы и их детишки — нежные, тающие в пасти… А тут какой-то вахлак орет как потерпевший, перекрывая омерзительным визгом боевые кличи настоящих воинов. Чудом не дали дубиной по лысеющей макушке. Но не дали почему-то. И даже некоторые тоже обернулись…

Сотник Еремей закусил губу. От колышущегося, косматого моря отделилась волна. Пока небольшая, голов в тридцать. Но вполне достаточная, чтобы связать битвой дружинников и не дать им достроить гуляй-город. А за первой волной обязательно пойдет вторая. И третья. И тогда — всё. И своим не помогли, и груз не довезли, который ой бы как сейчас пригодился там, на стенах…

Еремей раздосадовано сплюнул под ноги и слаженным движением обеих рук вытащил из ножен два меча одинаковой длины. Это пусть молодежь с новыми скорострельными фузеями разбирается. Старым воякам, отмеривающим четвертый десяток весен, с привычным оружием в руках помирать интереснее.

Сотник спрыгнул с повозки, рявкнул:

— Всем работать, вражьи дети! Я их задержу!

И удивился.

Откуда-то слева из-за развалин ГУМа возникла высокая фигура в иноплеменном латном доспехе. На бедре неместного дылды висел длинный меч-бастард, едва не чиркая наконечником ножен по брусчатке Красной площади. Еремей видел этого типа пару раз мельком, говорили, вроде он то ли князь, то ли король у пришлых вестов, что посад у стен Кремля отстроили и теперь Форт восстанавливают. Но вот какого хрена этот король тут делает, вместо того чтоб со своими людишками за красными стенами отсиживаться, неясно.

Между тем князь-король спокойно подошел, встал рядом с Еремеем и легко, словно пушинку, выдернул из ножен нелегкий бастард.

— Не помешаю? — пролаял он с легким акцентом.

— Стой, хрен ли… — буркнул Еремей, не спуская глаз с надвигающейся группы нео, до которой оставалось метров двадцать…

Первого, самого быстрого бегуна сотник принял на острие левого клинка. Ткнул как новогоднего порося под левый сосок, ушел от удара тяжеленной дубиной, стряхнул с меча мигом отяжелевшее тело. Когда эдак с наскока ворог сердцем на сталь напарывается, то не мрёт сразу, а обычно огорчается сильно. И уже не об атаке думает, а о том, как ему не повезло и что теперь будет. А ничего больше не будет. Ноги подкосятся сами по себе, брусчатка ударит сначала по коленям, потом по обезьяньей морде. И покатишься ты, милок, по инерции под телегу, где тебе, дохлому, самое и место, чтоб под ногами не путался…

Второй и третий оказались хитрее. Прыгнули не прямо на обоерукого воина, а маленько сместившись вправо и влево и при этом целя дубинами по оружным рукам сотника. Грамотно… Но больно уж на силу свою надеялись, рассчитывая с одного захода перебить локти хомо, а уж потом додавить как получится.

Но получилось никак. За долю мгновения до того, как дубины, утыканные обрезками арматуры, коснулись его тела, Еремей успел сделать быстрый скользящий шаг вперед и вернуть врагам то, что они собирались сделать с ним. А после, не сбавляя скорости хода, просто слегка повернуться и проскользнуть меж двумя нео, которые удивились сильно. Вдруг оказалось, что каждый из них дубину держит одной рукой. А вторая лишь держится за оружие, перерубленная в локтевом суставе.

По той причине у двоих теперь уже одноруких нео вышла заминка. Притормозили, соображая, что ж теперь делать. То ли продолжать дубину держать, то ли бросить ее и подержаться напоследок за отрубленную часть тела. Жалко же, жил-жил себе, каждый день этой рукой морду чесал и много где еще, а тут вот она. Вроде как своя, а вроде уже и нет.

В общем, пока они определялись, Еремей им по шеям клинками рубанул синхронно, будто большими ножницами. Ибо случается, что новоиспеченные инвалиды, осознав потерю, звереют страшно, и тогда с ними биться неуютно. Потому что, когда живому существу, покалеченному смертельно, все по барабану и терять нечего, оно страшнее троих целых воинов вместе взятых.

Головы Еремей не срубил, больно шеи у нео оказались толстыми. Но позвонки под клинками хрустнули. Не услышал за грохотом боя, ладонями через рукояти почувствовал. Значит, более эти двое неопасны. И смотреть, как упадут безвольные тела косматых, необязательно — видел уже такое за долгую жизнь, и не раз. Тем более что сейчас есть дела поважнее…