Валерий Большаков - Черное солнце

Видок у трупа был так себе. Никаких документов при нём не оказалось, зато на волосатом запястье красовалась жирно намалёванная татушка — двенадцать рун «зиг», вписанных в окружность. Schwarze Sonne. Чёрное солнце.

12 декабря, 9 часов 20 минут.

Афросоюз, СШЮА, Кейптаун.

«Борт номер один» починял диффузоры, так что быстро вылететь в АЗО не получилось.

— Сделаем пересадку в Кейптауне, — сказал Сихали. — Сан Саныч туда обещал борт перегнать.

— Морем дотуда, — лаконично объяснил Тугарин-Змей, — и на юга.

На том и порешили. Сборы заняли не больше пяти минут, и «великолепная шестёрка» поднялась на борт экраноплана «Гиппогриф». Два его огромных сигарообразных фюзеляжа соединялись широким крылом, спаренные турбины разделял высокий киль.

Граждане ТОЗО и АЗО прошли внутрь правого корпуса и пересекли крыло по узкому проходу — места для них были заказаны в левой «сигаре».

— Всё будет о'кей, Димдимыч, — болтал Рыжий. — Отыщем мы этих «шварцев». [31] От нем. schwarze — чёрный. И так засветим, что…

— Обнаглели вконец, — процедил Купри. — Шпана, погань… Главное, средь бела дня! «Шварцы» драные…

— Ты с Самоа связывался? — спросил Тимофей, не оборачиваясь.

Илья кивнул. Вспомнив, что шеф его не видит, сказал:

— Связывался.

Вытащив радиофон и набрав серию кодов, он сунул его генруку. Стереопроекция оформилась в квадратное лицо Дженкинса.

— Коллегиально приветствую! — ухмыльнулось лицо. — Как отдыхается?

— Нормально. Что там насчет теракта?

— Ха! — хмыкнул Самоа. — Это мы так думали, что теракт. Там «гоп со смыком» был — эти, из «Чёрного солнца» которые, просто увели ценный груз. А тех, кто рядом был и всё видел, прикончили.

— И что за груз?

— Щас… Я с третьего раза запомнил… Интрапсихическая техника. О как. Волновой генератор для направленной передачи эмоций.

— И на фига он им?

— Дык, ёлы-палы… Вопрос! Да там вообще хрень творится, и непонятная какая-то. Помнишь, где это долбаное «Чёрное солнце» самый первый раз засветилось? На Таити-2. Девять убитыми. Ну, мы тогда тоже сразу — теракт, теракт! А сейчас копнули поглубже…

— И чего нарыли?

— Трупы — это зачистка была. «Чёрное солнце» никогда не оставляет свидетелей…

— Потому они и за нами гоняются, — вставил Сихали.

— Ну да… Так там ещё десятый был — и пропал. Получается, похитили его.

— Кого именно?

— Виджая Чарана. Говорят, крупный спец по волновой психотехнике. Величина!

— Вот, блин…

— И не говори.

— Ладно. Копай дальше.

Дженкинс кинул два пальца к виску, и стереопроекция угасла.

Белый, шествовавший последним и не слышавший переговоров, громко провозгласил:

— Занимайте места согласно купленным билетам!

Кресла были огромными и объемными — хоть клубком в них сворачивайся. Браун уселся ближе к проходу, Харин занял место у окна. Купри и Сегаль устроились напротив.

— Знаю я, — сделал вывод Борис, — почему криминал распоясался! Гангстеры совсем страх потеряли — их же больше не казнят, а Психонадзор никого не пугает.

— И зря, — сказал Сихали. — Борь, ты плохо знаешь, что такое Психологический надзор. Вот представь себе: ты совершил убийство, и тебя приговорили к трансформации по классу «А»… Знаешь, как это бывает? Сначала тебя помещают в изолятор — готовят к ментодеструкции. Преступнику дают время осознать и ужаснуться. Ведь не сеанс позитивной реморализации предстоит — та подействует с месяц, и блок «рассасывается» — наложенный гипноиндуктором запрет снимается, как заклятие. А тут — «полная переделка»! Тебя фиксируют на стенде, делают глубокое ментоскопирование, а потом начинается самое страшное — ментальная деструкция. Твою память постепенно стирают, ты теряешь себя — твоё тело живо, но личность распадается полностью. И чем это лучше медленной смерти? Да это и есть смерть! Ведь человек — это не тело, не мозг даже. Мы — это наша память. Эмоции, чувства — всего лишь реакции на раздражитель, ум — способность перерабатывать информацию. Но когда стирается информация о тебе самом — ты исчезаешь, перестаешь быть! Это хуже смерти, Борь. Ведь каждую минуту ментодеструкции, пока к тебе подступает небытие, ты всё-всё понимаешь! И знаешь, что твоё здоровое, сильное, молодое тело никуда не денется. В бывшем твоём мозгу нарисуют ложную память — мнемогенезис это называется, восстановят навыки… Родится как бы новый человек — с твоими генами, с твоим фенотипом, но не ты. И почему ментальную деструкцию называют гуманной, я понятия не имею. По-моему, это ужаснее электростула или гильотины!

— Ну можно же обойтись просто операцией на сознании… — пробормотал Сегаль.

— А, это другое, это класс «В», трансформация психосущности индивида. Тебе вживят мозговой датчик и поставят под психоконтроль. Локаторы-уловители общей сети наблюдения обеспечат постоянный мониторинг — у тебя будет свой канал связи с машиной Психологического надзора. Импульсы запретных влечений, агрессивности, сигналы опасной потери равновесия будут подавляться, и ты даже сам не поймёшь, почему, скажем, не ударил человека, который тебя обозвал нехорошим словом. Будешь считать, что пожалел. А на самом деле это машина-контролёр, получив сигнал с твоего мозгодатчика, ответила транквилизирующим воздействием. Но вы знаете, парни, что самое пугающее? Тысячи людей уже добровольно идут на ТПИ, вживляют себе эти датчики!

— Зачем?! — изумился Рыжий.

— А для счастья! У этих людей подавляются импульсы страха, неуверенности в себе, побуждается творческая активность… Люди живут в состоянии душевного комфорта! Эти, с мозгодатчиками, никогда не кончают самоубийством, у них не бывает психических расстройств, они никогда не впадают в депрессию, не страдают от неразделённой любви, их не мучает совесть, сердце не болит от горя… Они всегда бодры, веселы, счастливы! Но люди ли они?

— Киборги какие-то… — пробормотал Сегаль.

— Хуже, — буркнул Купри. — Киборги тоже не шибко страдают, но они-то хоть сами себя контролируют, как мы. А эти… Охота же им быть куклами…

— Но счастливыми куклами!

— Нет уж, спасибочки.

Подсунув друзьям тему для обсуждения, Браун глянул в иллюминатор — в темноте на берегу светились огоньки, проходили Людериц, — и откинулся в кресле, решив поспать.

Утром «Гиппогриф» уверенно вошёл в бухту Кейптауна, полумесяцем врезавшуюся в материк. Пик Дьявола и суровая кубическая громада Столовой горы, прикрытая плоским облаком-«скатертью», тяжеловесно парили над городом, охватывавшим бухту гигантским амфитеатром.

Экраноплан разошёлся с расфуфыренным белым лайнером и причалил к пирсу.

— Пересадку делаем ровно в полдень, — объявил Сихали. — А пока можно и погулять.