Владислав Выставной - Тварь

– Что ты предлагаешь? – тихо спросил Антонов.

Ника лишь криво улыбнулась в ответ.

К хутору они вышли с рассветом. Одинокий дом, пара пристроек, сарай в отдалении. Наверняка здесь держали домашнюю живность. Но сейчас вокруг дома повисла зловещая, мертвая тишина – не было даже слабого ветерка, словно воздух стал мертвым, и даже лесные птицы не пели. Еще бы: теперь и здесь была Зона.

Ника сделала знак: оставаться на месте, ждать. Сама же осторожно направилась в сторону дома. Бука с трудом удержался, чтобы не броситься следом: слишком аккуратный и чистенький с виду был домик – жди беды. Хотя, с другой стороны – с чего бы ему быть другим? Ведь Зона в этих местах царит не больше суток…

Скрипнула дверь – на крыльце показалась Ника и помахала двоим, притаившимся у калитки. Надо полагать, все было в порядке. Бука, а следом и Антонов, молча направились к дому. Поднялись на крыльцо, потянули дверь, осторожно вошли. Внутри было темно и неуютно – снаружи дом казался куда привлекательнее. Может, дело было в плотно задернутых шторах и отсутствии электричества. Источником света сейчас были несколько оплывших свечей, расставленных вдоль стен – на полках серванта, на тумбе мертвого телевизора и просто на полу. Это обилие свечей создавало неприятное ощущение то ли средневековья, то ли спиритического сеанса.

Посреди комнаты, в кресле, с пледом, накинутым на ноги и складками ниспадающим на пол, сидел человек. С длинными седыми волосами, не молодой, хотя и не старик, с резкими чертами лица и подозрительным взглядом.

– Это они? – довольно желчно поинтересовался человек.

– Да, – тихо сказала Ника. – Это доктор Антонов из Института, а это…

Ника замялась, не зная, наверное, как представить странного парня из Зоны. Тот представился сам:

– Бука. Так меня зовут в Зоне.

– Бука? Тот самый? – быстро спросил человек.

Бука неопределенно дернул плечом: он привык к этому вопросу, но каждый раз ловил себя на том, что не знает, как на него отвечать.

– Наверное, тот самый, – сказал он.

Человек молча сверлил его взглядом. Не было в этом взгляде ни капли доброжелательности.

– Что он здесь делает? – не отводя взгляда, дребезжащим голосом поинтересовался он. – Что он делает в моем доме?

– Он скоро уйдет, – немного растерявшись, пообещала Ника. Глядя на гостей, пожала плечами.

– Я могу прямо сейчас уйти, – сказал Бука, делая шаг назад.

– А ну, стой! – приказал хозяин. – Поздно уже уходить. Ты уже переступил порог, и теперь ничего не изменишь.

– Не обижайтесь на отца, – виновато сказала Ника. – Сюда не часто приходят незнакомые люди…

– Не надо! – скривился хозяин. – Дело не в незнакомцах, а в том, что они из себя представляют.

– Может, мы действительно, пойдем? – произнес Антонов, с тоской глядя в сторону двери.

– Куда пойдете? Через Периметр – без оружия и снаряги-то? – хозяин усмехнулся. – На вас-то мне плевать, только, боюсь, с вами и дочка полезет. Сколько ни учу ее уму-разуму, а дурой так и осталась.

– Папа!

– Говорю – дура! – упрямо, глядя на дочь, повторил хозяин. – Ловкость и навыки переняла, а ума не набралась…

Он пронзительно посмотрел на Буку – и резким движением скинул с колен свой клетчатый плед:

– Видел, что со мной сделала твоя Зона?

У него не было ног – чуть выше колен джинсы были обрезаны и грубо застрочены.

– Ведьмин студень, – страшновато улыбаясь, пояснил хозяин. – Всего-то – краешком ботинка задел – даже не заметил поначалу. Сначала пальцы перестал чувствовать, потом ступня, как резиновая, стала. Знаешь, как это забавно – нога гнется, как у куклы, и совсем не больно. Только Доктор сказал, что скоро я весь буду, как эта кукла – резиновый, смешной такой. И мертвый.

– Вас Док спас? – тихо спросил Бука.

– Спас… – с издевкой повторил хозяин. Толкнул колеса по бокам кресла – оно оказалось инвалидным. Подкатил к Буке в упор, даже приподнялся на руках, упершись в подлокотники. В глазах его сверкнули безумные огоньки. – Иногда кажется, что лучше бы я остался ТАМ. Понимаешь, о чем я?! Ты-то должен понимать!

Бука молчал. А о чем говорить с человеком, покореженным Зоной? Они все такие – будто с обожженными душами.

Хозяин круто развернулся на своем кресле, откатился к окну, уставившись в плотные шторы, будто мог видеть сквозь них. Сказал глухо, обращаясь к дочери, но не глядя в ее сторону:

– Ты обещала мне, что не будешь больше шастать через Периметр. Сколько можно подставляться, здоровьем рисковать, жизнью – ведь у тебя есть нормальная работа!

– Так это и есть моя работа, – тихо сказала Ника.

Хозяин не ответил. Помолчал, неподвижно глядя в слепое окно, потом сказал, уже спокойнее:

– Отведи гостей на кухню. Накорми. Мне нужно подумать.

– Вы только не сердитесь на него, – говорила Ника, нарезая хлеб. – Отец здорово настрадался от Зоны. Он ведь бывший ликвидатор Чернобыльской аварии. Он еще в первую аварию последствия устранял, когда и Зоны-то толком не было… Потом, конечно, сталкером стал – а чем здесь еще заниматься? Все здесь за периметр лазили, тем и жили. Вот и вся его жизнь была в Зоне, все знали его, уважали – крутой сталкер был. А теперь – сами видите…

Они сидели в небольшой кухне, в углу которой медленно растекалась лужа: тока не было, и старенький холодильник уже начинал подтаивать. На древней газовой плите закипал чайник. Антонов с Букой сидели за столом на тяжелых табуретках и чувствовали себя довольно неуютно.

– Значит, бывший ликвидатор… – проговорил Антонов. Так – чтобы не молчать.

– Бывших ликвидаторов не бывает, – донеслось со стороны коридора. На кухню, мрачно улыбаясь, вкатил хозяин. – Сначала я ликвидировал последствия, а теперь «последствия» постепенно ликвидируют меня… Вы уж простите, что набросился на вас с порога. Просто всю ночь не спал – кошмары мучили, никак не мог понять, с чего бы это. А там и по радио передали, мол, приехали – Зона в наш район пожаловала. Тут же мимо хаты мутанты поперли, вся живность моя передохла или сожрали ее. А я все ждал, что мутанты в дом полезут, а я – сами видите, какой боец… В общем, не в духе я был, сорвался…

Антонов с Букой молчали, ожидая продолжения. Мужик, безусловно, был суровый, не стоило его злить пустой болтовней. И хозяин продолжил:

– В общем, пожаловала Зона, пришла родимая. А я уж думал, никогда больше не увижу ее штучек. Что же получается – если Магомет к горе не идет, то гора сама к нему пожалует? – он глухо рассмеялся. – Честно говоря, хоть и совестно об этом говорить, но обрадовался я даже немного: выходит, повоюем еще…

Хлопнул дверцей шкафчика и достал оттуда бутылку. Подмигнул дочери. Ника нахмурилась, но сдержалась. И поставил на стол три старые, как и все в этом доме, граненые рюмки. Сама же осталась стоять, упершись плечом в стену, сложив на груди руки. Через несколько минут в общении наступил перелом, и хозяин с гостями не смотрели больше друг на друга с подозрительностью и неприязнью. Оказалось, что отца Ники зовут Виктором, а от отчества он отмахнулся со словами: