Юрий Иванович - Обладатель-десятник

Рот Загралова-младшего был опять забит полностью, поэтому он только вопросительно уставился на мать. Татьяна Яковлевна огорченно махнула рукой:

– Да тут, сравнительно недалеко, стадо отморозков поселилось да на охоту в округе повадилось ходить. И ладно бы как все цивилизованные и порядочные охотники себя вели. Так они зверствами натуральными занимаются: просто травят животных злобными боевыми собаками. Причем трупы косуль или оленей даже не прикапывают, а так и оставляют гнить на месте убийства. Да и людям из-за собак стало опасно в ту сторону ходить. Сволочи редкостные!..

Уж на что Иван вроде был равнодушен и к лесу, и к фауне, его населяющей, но и он возмутился до крайности:

– Неужели вы этих козлов на место поставить не можете? Да и не обязательно сами с наказанием лезьте, просто пожалуйтесь. Напишите куда следует, бейте в колокола, управа в любом случае найдется.

Родители печально вздохнули, и Федор Павлович стал объяснять:

– Вначале мы так и попробовали вразумить этих недоносков, так они на нас собак натравили и автоматы наставили. Пришлось уходить, слушая вслед угрозы, что наш поселок и огороды с садом бульдозерами раскатают вместе с жителями, если еще раз сунемся. Но мы давай дальше по инстанции жаловаться, да только совсем худо стало. Среди тех ублюдков сам генерал местной полиции, сынок губернатора и пяток наиболее оголтелых бандитов местного разлива с депутатскими значками. Наших троих активистов покусали в лесу собаки, а потом еще и охотники помяли знатно прикладами автоматов. А на наши огороды нагло уселся вертолет, на котором сосунок губернатора летает, и пяток бандитов, увешанных оружием, словно разбойники, притопали сюда и сделали последнее предупреждение: «Еще раз вякнете – сожжем вместе с окружающей тайгой!»

Он грустно притих, а мать добавила:

– Хуже всего, что эта банда решила в этих краях некую базу построить. Участок там голый, без леса, так и называется – Лесная Плешь – полоска в шесть гектаров, на ней даже кустарник не растет. Вот они там и возводят пару изб, да для собак своих бешеных настоящие хоромы отгрохали уже. Дальше они вообще собираются там какое-то бомбоубежище строить, двинпсисы проклятые!

– Кто-кто? – переспросил сын.

– Двинпсисы! – словно сплюнул отец и пояснил: – Это так в наших краях называют двин утых на идее апокали псиса . Они к декабрю собираются забраться в таежные дебри и там «выживать». Мы с матерью тоже раньше так думали, но теперь не из-за этого здесь остаемся. Уж больно в этих местах хорошо! Понятное дело, что строят они эти бомбоубежища и дома за народные деньги. Но если остальные двинпсисы еще как-то соблюдают правила приличия и ведут себя в рамках законности, то эти… Бешеные, как и их собаки!

Отрезая себе очередной кусок копченого окорока, Иван покачал головой:

– Вот уж не повезло вам с соседями. Не приведи судьба, в самом деле какое всемирное бедствие, так эти уроды к вам сразу за вашими яблоками нагрянут.

– Да… мы тоже так предполагаем…

– А что, если самому президенту пожаловаться? Все-таки для него навести порядок – только раз отдать команду.

– Так-то оно так… да только как донести жалобу в нужные уши? – возразил Федор Павлович. – Ведь перехватят, обязательно перехватят!

Глядя на расстроенных родителей, сын даже есть перестал:

– Вот те раз! Мне казалось, что я в рай приехал, надеялся от всех проблем отгородиться, а тут такие страсти-мордасти!

Отец натужно рассмеялся:

– Ладно, забудь! Все рассосется. Этим дятлам тут скоро в любом случае надоест. Найдут себе иные развлечения, и все у нас вернется на круги своя. Живи себе и радуйся! А вот по поводу этого, – переводя разговор на иную тему, он кивнул на стол, – и в самом деле озаботиться следует по максимуму. Какой-то у тебя неправильный обмен веществ. Не просто нарушенный, а практически гибельный. Даже у конченых алкашей подобное не наблюдается. Выглядишь, как Кощей, и съедаешь, больше, чем слон. Куда в тебя только влезает? И ты себе только представь, с каким перенапряжением работают у тебя почки и печень, к примеру! Это же какая нагрузка на них идет! Да и где это видано, чтобы хлеб и мясо коньяком, словно колодезной водой, запивали!

Ну и мать тут же добавила:

– Среди нас один изумительный знахарь живет, так он у тебя не только обмен веществ травами отрегулирует, но и всю иммунную систему поправит. Вот сам убедишься за пару недель, какие он чудеса творить может. Осматривает, прощупывает, и через час уже точно знает: что и в каких количествах следует употреблять для полного исцеления. Можно сказать, что дедушка Игнат – это наша самая большая тайна и наша самая великая гордость.

Иван уже с улыбкой хотел было отказаться от знакомства со знахарем, но неожиданно для себя задумался:

«Одного человека с паранормальными способностями я уже знаю. И можно сказать, мне повезло, что Женька Кравитц мой друг детства и только мне рассказал о своей тайне. И факт остается фактом: он и в самом деле различает некие цвета и оттенки в духовной характеристике, а может и физической, любого человека. Причем настойчиво продолжает отрицать, когда я настаиваю на определении этого феномена как умении просматривать человеческую ауру. Так почему бы мне и со знахарем не познакомиться? Вдруг и от него какая польза моему организму? А если это какой-нибудь шарлатан или обычный травник, то вреда от знакомства все равно не будет. Значит, надо соглашаться…»

И кивнул:

– С настоящим знахарем и в самом деле интересно встретиться.

– Так давай сразу к нему и пойдем, – предложил отец. – Он недавно вернулся из леса, мы видели. Сейчас наиболее благоприятный сезон для сбора лечебной коры, да некоторые корешки лучше всего откапывать…

Пока Федор Павлович перечислял, чем лес в это время полезен, едок прислушивался к себе. Вроде мог бы еще жевать и жевать, но некоторое насыщение все-таки присутствовало. То есть большого урона в калориях не будет, если на час от стола отлучиться.

Все семейство вышло во двор. Там были две женщины, прихрамывающий мужчина с забинтованной рукой да малыш чуть более года от роду. Заграловы представили своего сына, а того взамен познакомили с соседями. Долго расшаркиваться не стали и поспешили через весь двор к дому напротив. Крыльцо с навесом отличалось особой вычурностью выпиленных древесных кружев, а дверь и дверные наличники украшала глубокая, весьма искусная резьба.

– Любит он красоту навести, эстет! – сказал Федор Павлович в треть голоса. И постучал висящим на веревке деревянным молотком прямо по опоре навеса: – Игнат! Ты нашего сына не осмотришь?

Из дома не доносилось ни звука, но вскоре дверь открылась, и на пороге показался знахарь. Это был средней комплекции мужчина, и не худой, и не полный. На макушке – лысина, а по бокам чуть ли не до плеч свисают каштановые кудри, похожие на парик. Лицо круглое, радушно улыбающееся и изборожденное морщинами во всех направлениях. Именно морщины и выдавали древний возраст знахаря (мать утверждала, что по паспорту деду пошел девяносто второй год). Хотя таких лет ему никак нельзя было дать: максимум семьдесят.