Алексей Пехов - Последний Завет

— Давай посмотрю, — предложил Франц, — тебе, наверное, теперь придется все эти иголки вытаскивать…

Густав протянул ему ладонь, жалостливо подвывая.

— Эх, сюда бы пинцет, — покачал головой Госпитальер, — ладно, попробую так…

Герман улегся на спину и уставился в проглядывавшее сквозь кроны деревьев и уже начинавшее темнеть небо. Он все еще не верил, что его так далеко занесло от территории родного клана. Радовало одно — они бежали через лес, почти не глядя по сторонам, и все же их никто не слопал. Слова Дуго на поверку оказались правдой: пустоши не так опасны, как о них говорят городские жители.

— Заночуем тут, — приняла решение Герда, — в этой части леса почти безопасно… Но дежурить все же придется. Герман, я думаю, ты будешь, первым.

— Договорились, — сказал охотник, — если появятся Багажники или какой-нибудь зверь, тебя разбудить или не стоит?

— Забавная шутка, — ответила девушка, скривив рот, — всем спать, завтра ранний подъем.

— Все это замечательно, но как насчет того, чтобы пожрать перед сном? — морщась от боли, спросил вечно голодный Густав.

— И как насчет костра? — Франц, сощурившись, доставал из ладони Черного Принца очередную иголку. — Разжигать огонь в пустошах не возбраняется?

— Даже приветствуется, — ответила ему Герда. — Я этим сейчас займусь.

— А пожрать? — продолжал жалобно канючить Густав. — Может, Герман сходит на охоту? Я бы сам сходил, но у меня рука.

— Сейчас, уже пошел, — мрачно ответил охотник, вложив в интонации все свое “огромное желание” идти на охоту в незнакомой для него местности, да еще и в пустошах, да еще и в сумерках. — Потерпишь, у тебя вон жира много.

— А вот и неправда! — возмутился отличавшийся завидной мускулатурой Густав. — У меня жира-то почти и нет…

Говорить дальше великан не стал: Госпитальер принялся доставать особенно большую и кривую иголку из его ладони.

— Никакой охоты. — Дуго уже расстилал на мху свое потрепанное походное одеяло. — Нам вполне хватит ягод с этого куста они и вправду очень питательны. У нас осталась последняя партия сухого пайка.

— Не совсем осталась, — потупил взгляд Густав.

— Он его слопал, — сообщил Франц, закончив бинтовать великану руку, — еще с утра, когда вы спасали Герду.

— Ну я же за вас очень сильно переживал. А когда я переживаю, то очень хочу кушать, — жалобно пискнул Густав.

Вид у Черного Принца был такой несчастный, что девушка не удержалась и улыбнулась.

— Давайте простим его, — сказала она, — он такой милый…

— Я милый, да? — обрадовался Густав.

— Придется тебе, дружок, питаться ягодками, — сказал Герман, — иди собирай. Опыт у тебя уже есть. И нас заодно накормишь.

Густав бросил опасливый взгляд на куст и грустно покачал головой:

— Не-э… к черту ягодки. К этому колючему венику я больше подходить не стану. Факт! Лучше поголодать. Великан издал обреченный вздох.

— Ладно, тогда я соберу, — сжалился над ним Франц. — Снимай каску.

Повеселевший Густав радостно расстался со своей обновкой. Госпитальер подошел к колючему кустарнику и стал осторожно собирать ягоды, складывая их в каску.

Герда тем временем разожгла костер, который почти не давал дыма, и, постелив на мох выуженный из маленького рюкзака плащ, собралась спать. Как видно, от ягодного ужина она решила отказаться.

Герман уселся возле ствола одного из деревьев и стал вглядываться в сгущающуюся тьму. Очень скоро ему стало казаться, что из темноты на него таращится множество глаз, разглядывают оценивающе, будто примеряются к нему, чтобы напасть… Было все это жутковато, Герман ощутил, что его пробирает вполне ощутимый озноб.

— Да, Герман, — приподняла голову Герда, — забыла тебя предупредить: под этим деревом лучше не сиди. Ночью с него может спуститься королевский уж.

Охотник поспешно вскочил на ноги и метнулся к центру поляны.

— Да, тут будет лучше, — кивнула девушка и, положив ладони под голову, закрыла глаза. — Правда, ужи безопасны, но кто знает, что будет, когда ты их увидишь.

— Ах, какие мы веселые, — пробормотал Герман, раздраженный до глубины души, — переложить бы тебя под это дерево, и пусть себе спускается…

— На них не обращай внимания, — неожиданно сказала Герда.

— На кого это на них? — поинтересовался Герман, на этот раз усаживаясь поближе к костру.

— На тех, кто смотрит из темноты, это высыпи. Они чем-то похожи на следопытов, очень любят гостей, — девушка улыбнулась, — но тоже безобидные.

— Вот как? На следопытов? — Герман скрипнул зубами. — Нигде нет покоя от этих проклятых существ.

Девушка не ответила, казалось, она уже спит. Охотник решил оставить ее в покое. Несмотря на то что первый день знакомства с дочерью Дуго у Германа прошел в постоянных словесных баталиях, охотник отлично осознавал, что, если бы не Герда с ее умением управлять автомобилем, из района Багажников так быстро они бы не выбрались.

Франц вернулся к костру, облизывая палец, в который воткнулся шип. Госпитальер доверху наполнил каску красными ягодами. Густав, увидев еду, одобрительно заворчал и первым потянулся к каске. Герман поначалу осторожничал, с опаской поглядывая на то, как чавкает Черный Принц, но, когда за ягоды взялся Дуго, недоверчивый охотник окончательно убедился, что никакой опасности новая еда не представляет, и взял сразу целую горсть.

Плоды оказались мясистыми и действительно очень питательными. Конечно, таким количеством сыт не будешь, но голод по крайней мере утолишь. Единственное, что не понравилось Герману, — это странный привкус ягод. Во рту стало так противно, словно он полдня лизал ржавую железку. Так что съев две горсти, охотник от дальнейшего ужина отказался. Все доедал прожорливый Густав.

— Тут еще осталось немножко, — сказал великан, спохватившись, что съел почти все ягоды в одиночку, — кто-нибудь, может, хочет, а?

— Может, Герда? — Франц неуверенно посмотрел на Пилигрима.

— Не стоит ее будить. Пусть спит. Да и нам пора. Герман, разбуди меня через три часа, я тебя сменю, — зевнул Пилигрим и отправился на боковую.

Герман едва заметно кивнул. Густав, осознав, что никто на ягоды не претендует, опрокинул остатки ужина в глотку, нахлобучил каску на голову и стал устраиваться на ночлег.

Сумерки медленно расползались вокруг, тени деревьев заполнили поляну, накрыли ее темным пологом, небосвод потускнел, померк, наступила ночь. Поначалу робко, а затем все сильнее и ярче на летнем небе засияли звезды. Сотни алмазных светил, рассыпавшихся на черном бархате ночи, разгоняли мрак, не позволяя ему захватить власть в засыпающем лесу. Герман сидел, положив арбалет на колени, и вглядывался в ночь. На границе света костра и мрака сновали юркие тени безобидных маленьких зверьков — высыпей, а где-то наверху, в раскидистой кроне дерева, дремал королевский уж…