Александр Голодный - Ставка больше, чем смерть. Металл Армагеддона

– Искандер?..

Развернутый на лету и поставленный на ноги, еле сохраняю равновесие – растряс и голова закружилась.

Всматриваюсь и усмехаюсь:

– Парни, просто вы оба резкие, как… ну, понятно, что. А колдовская механика – дело неторопливое, размеренное. Прогреться должна, обороты набрать…

Перестаю подтрунивать:

– Короче, я уже вижу: сейчас откроется.

Ползущие сверху вниз черные волны постепенно набирают скорость и густоту, сливаются в единое целое.

– Есть!

Поправив меч за спиной, оглядываюсь на напарников и командую:

– Вперед!

На прощание портал почему-то затянул выход. Вместо одного шага в темноте сделали по три. Но главное…

Свежий, пьянящий воздух заставил закружиться голову, по глазам ударил свет прожекторов. Еще пара шагов, бросаю взгляды через плечо. Напарники на месте, уже отключают и снимают налобные фонари. Ха, а глаза у них еще светятся.

Чувствую многочисленные взоры встречающих. Не могу удержаться – отвечаю нахальной усмешкой Черного Теха. Все! Победа! Легкий гул голосов, физически ощущаю, как спадает напряжение ожидания в зале.

Даже подающий команды оператор растерялся – сам останавливаю напарников за шаг от черты:

– Парни, оружие.

С запозданием звучит из колонок:

– Оружие на землю.

Аккуратно складываем верные, безупречно отслужившие стволы.

Пауза затягивается. Ах, да:

– Ножи остались там. Сгорели без остатка.

Мой громкий комментарий достигает нужных ушей.

– Два шага вперед. Рюкзаки и принесенные предметы.

Так, неувязочка получается.

Снимаю меч, держу перед собой в вытянутых руках.

Объявляю охране:

– Бойцы, смотрите внимательно.

Разжимаю пальцы. Снова чувствую себя магнитом – как ни в чем не бывало, артефакт продолжает висеть на ладонях. Встряхиваю руки. Крутнувшись, он прилипает к телу, не забыв чувствительно поддать гардой. Поморщившись, объясняю встречающим:

– В общем, положить не представляется возможным.

Шорох в колонках, звучит хорошо знакомый голос Ильи Юрьевича:

– Александр Владимирович, это он?..

– Так точно. Товарищ генерал-полковник, докладываю: поставленная задача выполнена. Группа вышла без потерь. Враг уничтожен.

Микрофон донес глубокий вздох. И короткое, прочувствованное:

– Спасибо.

Опять пауза. Ахмет тихо подсказывает:

– Куртки…

– Слушай, кто из нас генерал? Командуй.

– Нет, брат. Руководишь операцией ты.

– Слушаюсь.

Выдаю громче:

– Расстегнуть, распахнуть куртки. Повернуться.

Вспыхнувший яркий свет заставляет зажмуриться. От неловкого движения спадает капюшон с головы. Немедленно следует встревоженное:

– Александр Владимирович, вы ранены?

– Товарищ генерал-полковник, царапина.

Так, судя по замеченному жесту Ахмета, мне чего-то недоговаривали.

Точно. Илья Юрьевич с беспокойством в голосе поторопил:

– Все, товарищи офицеры, следуйте в машину.

Осыпающийся шорох за спиной. Оборачиваемся.

М-да, вовремя мы вышли. Сжимаясь, сбивая кусочки камня и раствора, портал исчез. Теперь уже навсегда.

– Искандер, пойдем.

По мере того, как утихало радостное возбуждение, организм покидали силы. Вот уже ощутимо хромаю на левую ногу. Блин, да что со мной такое?!

Не слушая возражений, Кемаль молча подхватывает на руки.

– Брат, ты хоть у выхода на ноги поставь – перед людьми стыдно.

– Нечего стыдиться. Но поставлю… если удержишься.

Удержался. Хотя сил осталось… наверное, почти не осталось. И куда все здоровье подевалось?

Пошатываясь, прохожу фойе. За решеткой на контроле знакомые парни. А на улице… Господи, до чего же приятно увидеть солнце! Втроем замираем, подняв головы. Золотые лучи нежно ласкают лица. Нас не торопят – наверное, видят и понимают. Слышу беззвучную просьбу. Надо уважить:

– Внимание, охрана!..

Что-то уже и с громкостью трудности. Ну, думаю, услышали. Продолжаю:

– Меч необходимо тоже подставить под солнечные лучи. В общем, не дергайтесь, бойцы.

С шуршанием живая сталь покидает ножны, и по ней начинают гулять светящиеся волны. Понимаю – он тоже наслаждается.

– Александр Владимирович…

Генерал-полковник совсем рядом, стоит за решетчатым ограждением. Взор устремлен на двуручник, как, впрочем, и взгляды напарников. Кстати, а глаза у них уже не светятся.

Начальник продолжает:

– Меч… это что?

– Скорее уж «кто». Он живой и разумный.

Переворачиваю, чтобы «погреть» другой бочок.

– Его зовут Финист. Меч Святогора.

Услышав свое имя, клинок выдает могучую золотую вспышку, постепенно меркнет. Убираю в ножны, из последних сил ковыляю по лестнице. Пройдя в салон, падаю в кресло. Как хорошо! Глаза закрываются сами. Не в силах противиться безмерной усталости, проваливаюсь на дно черного колодца.

И опять сознание разделяется. Одна часть отключилась вместе с телом, другая хладнокровно наблюдает, как напарники заботливо раскладывают кресло, расстегивают одежду.

Появившиеся охранники вызывают некоторую настороженность, но оружие направлено в пол, да и во взглядах нет угрозы, лишь уважение, гордость и сочувствие.

Ближе к научному центру искры-друзья заволновались. Причина понятна – тело-оболочка действительно в плохом состоянии, почти исчерпало свой ресурс. Но стоит ли так переживать о временном? Я уже могу обходиться без него, изменение почти завершено. Смотрю на бледное, изможденное лицо и чувствую (чувствую?!) неправильность. Нерациональную, почти человеческую неправильность. Разве я должен чувствовать? Листаю картины воспоминаний, когда мы единое целое, снова переживаю то, чем щедро делилась человеческая составляющая. Нерациональная, ограниченная в силах, непродуманно расходующая себя на эмоции и чувства. Нужны ли они?

Проанализировав вопрос, отчетливо понимаю: нужны. Я гармоничен и полноценен только тогда, когда мы вместе. Пусть где-то нерационален, но слияние двух сутей неизмеримо выше, чем одна, пусть и сверхъестественная.

Надо взять под контроль оболочку-тело, помочь. Пройдет ограниченность забытья, можно будет уйти цельным. Потом, позже. Спешить некуда – впереди вечность.

И это правильно.

Сознание соединяется.

Теперь хорошо понимаю тех, кто пребывает в летаргическом сне. Все слышишь, частично ощущаешь, но вот пошевелиться и как-то выразить свое отношение к происходящему – увы.

Лариса и Сергей Дмитриевич:

– Лариса Сергеевна, я вас настоятельно прошу – перестаньте так нервничать. Из-за ваших эмоций сбивается аппаратура.

– Значит, это плохая аппаратура, товарищ полковник. У вас было целых десять дней – неужели, используя все ресурсы научного центра, вы не смогли разработать действительно надежную вещь?