Вячеслав Железнов - Р.А.Ц.

— Олег, помнишь, ты спрашивал, зачем мы-то здесь, коль все автоматическое? Теперь понял? Вот зачем.

Наконец подготовку сочли достаточной. Наступал кульминационный момент. Онны затянули непонятную протяжную песню, сначала внешнее кольцо, затем среднее и внутреннее. С каждым кольцом скачкообразно повышалась громкость — и росло окутавшее Оментари темно-синее свечение. Звезды бесстрастно смотрели на нее через развороченный потолок бункера, и где-то там в вышине краткой вспышкой рявкнул и умолк газофазник, внеся крайнюю коррекцию орбиты. В спрятанном под РАЦем зале управления установкой пошел обратный отсчет. Невидимый 'Южный крест' затмил большую рыжую звезду прямо над бункером, и в тот же момент стремительно бегущие цифры сменились нулем. Разом просели индикаторы накопителей, вся энергия в единый миг выплеснулась колеблющим пространство толчком — и одновременно темно-синий луч неведомого сияния метнулся от алтаря к станции, окутав ее призрачным маревом. В следующий момент станция исчезла. Безо всяких эффектов, просто исчезла, словно выключили изображение на экране. Ничто более не заслоняло звезды, лишь нейтринные детекторы аппаратуры реакторного контроля зафиксировали короткий ливень частиц.

Когда в иллюминаторах вид на планету дрогнул и сменился новым, экипаж 'Южного креста' не заметил, был полностью поглощены управлением. Следовало вновь сориентировать станцию, скорректировать орбиту, пересчитать траектории, провести хотя бы первичное сканирование атмосферы перед запуском, иначе эффективность применения спецбоеприпасов могла быть значительно снижена. Словом, дел было невпроворот. Тренированные специалисты, лучшие из лучших, отобранные по конкурсу в несколько сот человек на место, космонавты справились с огромным объемом работы за пять часов. Бортовой вычислитель почти расплавлялся, лазерные охладители едва справлялись с разогнанными блоками. Конечно, они были рассчитаны на длительную работу на ста процентах мощности вычислителя, но в суматохе перманентной модернизации на станции установили блоки новой архитектуры, только-только из печки.

Решение было уже давно доступно в гражданской сфере, но на вооружение ставились только проверенные временем образцы, потому боевые компьютеры всегда отставали в быстродействии на поколение-два, впрочем, заслуженно похваляясь своей надежностью и неприхотливостью. Новая архитектура значительно снижала количество деталей. По сути, весь компьютер становился одним твердотельным блоком или их сборкой. В центре — новое поколение интегрированных процессоров, выполненных в виде объемной матрицы, по сути, пакета из множества наложенных друг на друга взаимосвязанных микросхем, но — на едином кристалле. Это была еще не молекулярная сборка, но уже приближающаяся к ней технология. Через каналы в кристалле прокачивалась сверхчистая охлаждающая жидкость, далее выходя на теплообменник. Вокруг процессора — 'кирпич' из сверхбыстрых блоков памяти, опять же, единой для всего. То есть, она выполняла роль и оперативной, и долговременной, и даже кэша, вернее, стирала различия между этими видами. Единственно — чем дальше от процессора, тем выше латентность, и дальние блоки служили в основном для складирования долговременной информации. У технологии были свои узкие места, но в целом скачок вперед был ощутимым. Чудовищное быстродействие, и такие же тепловыделение и цена. Подобные решения использовались только в ряде ограниченных сфер — научной, военной, центральных вычислительных центрах и особо обеспеченными пользователями.

Бортинженер Олег Кононенко, будучи космонавтом, вполне мог позволить себе на зарплату такие блоки дома, однако сейчас в его распоряжении была военная сборка из нескольких тысяч блоков, объединенных в мощнейший вычислительный комплекс, и пользователем он был вполне квалифицированным. Разогнав блоки, он добился максимально возможного быстродействия, оставив пару процентов производительности лазерных охладителей под возможные пульсации. В итоге расчеты были выполнены на пару часов быстрее. Пожалуй, это тянуло на медаль — еще одну из многих, украшавших ждущий его дома парадный мундир.

В какой-то момент экипаж переглянулся. Они давно уже умели понимать друг друга без слов, и сейчас ощутили, что в общем-то, могли начать стрельбу и раньше, просто полуосознанно тянули, следуя понятному нежеланию выпускать ядерного джинна из бутылки. Космонавты не были, скажем, трусами или малодушными, подобные личности не могли не то что попасть на орбиту, даже сесть за штурвал истребителя им не светило. Просто каждый житель Земли имел перед глазами наглядный пример того, что бывает, если освободить силы мироздания, и тем ценнее был любой новый мир. Даже по прошествии почти века со времен Войны, многие из территорий до сих пор оставались непригодными для жизни. Да и в целом Земля была сурова со своими детьми, изменился климат, повысился фоновый уровень радиации и тектоническая активность, участились мутации бактерий и вирусов, появился устойчивый всплеск онкологии и дурной наследственности — дорого, очень дорого заплатила Империя за саму возможность выжить. Так что ни один человек не горел желанием вновь видеть самые ядовитые грибы, пусть даже и в чужом мире.

Но приказ есть приказ, к тому же весь экипаж знал про объявление войны и возможные последствия для человечества. Свою расу следовало защищать абсолютно любыми способами. Командир станции полковник ВВС Геннадий Иванович Падалка обвел мрачным взглядом своих подчиненных и скомандовал:

— Огонь!

Сложная процедура верификации была уже пройдена, оставалось лишь повернуть два ключа. Пуск! 'Южный крест' вздрогнул.

От станции отделились все боезаряды разом, — система управления была рассчитана и на большее количество, — и начали свое короткое падение на раскинувшийся внизу мир.

Станция была оснащена всеми видами датчиков, активных и пассивных, какие только могла придумать прихотливая ученая мысль, от камер сверхвысокой четкости до гиперспектральных сканеров, от выносных перестраиваемых радаров с АФАР до всевозможных детекторов излучений и даже довольно большого телескопа. Все это богатство надежно засекало любые проявления активности на планете.

Лагерь эльфийских войск трудно было бы не заметить даже в бинокль — так он был велик. Снующие бесконечные вереницы тварей, громадные инкубаторы — настоящие горы живой плоти, ровные ряды каких-то правильных овалов, множество огромных рисунков странной формы прямо на земле, а в центре всего этого девять портальных площадок, на двух — активные порталы, и расположившееся рядом начальство. Походные шатры-палатки не блистали какой-то особой роскошью, предводителей выдавало само их наличие — твари, в отличие от своих хозяев, в укрытиях не нуждались, да многочисленные баннеры перед группами шатров, видимо, долженствовавшие обозначать кланы и роды.