Роберт Говард - Конан из Киммерии

В темноте Тарамис заметила светящуюся точку, и она приковала к себе все внимание королевы. Свет, исходивший из нее, становился все ярче и ярче, пока не осветил обитые шелком стены. Тарамис приподнялась и увидела, что перед нею вырисовываются очертания человеческой головы. Пораженная королева хотела позвать слуг, но ни одного звука не вырвалось из пересохшей гортани. Черты призрака становились все отчетливее: гордо запрокинутая голова, увенчанная конной черных волос. Королева замерла: перед нею было ее собственное лицо! Словно она гляделась в зеркало — правда, кривое. Таким жестоким и хищным было выражение этого лица.

— О Иштар! — прошептала Тарамис.— Я околдована!

К ее ужасу, отражение ответило голосом, источавшим сладкий яд:

— Околдована? Нет, милая сестричка, это не колдовство!

— Сестричка? — сказала королева.— У меня нет сестры!

— И никогда не было? — поинтересовался голос.— Неужели у тебя никогда не было сестры-близняшки с таким же тонким телом, равно чувствительным и к пыткам, и к поцелуям?

— Да, когда-то у меня была сестра,— ответила Тарамис, все еще считая это кошмарным сном,— Но она умерла...

Прекрасное лицо во тьме исказилось гримасой, столь ужасной, что королева отпрянула,— ей показалось, что черные локоны со змеиным шипением поднимаются над мраморным челом призрака.

— Ты лжешь! — выдохнули алые искривленные губы.— Она не умерла! Ты дура! Но довольно маскарада — гляди на здоровье!

Свечи в золотых подсвечниках внезапно зажглись — словно светящаяся змейка проскользнула по стенам. Тарамис задрожала и съежилась в изголовье покрытого шелком ложа, глаза ее расширились и с ужасом уставились на фигуру, возникшую из мрака. Казалось, что перед нею стоит вторая Тарамис, сходная с королевой каждой жилкой тела, но как бы одержимая злым демоном. Ярость и мстительность горели в ее глазах дикой кошки, жестокость таилась в изгибе сочных пунцовых губ, каждое движение тела словно бы бросало вызов. И волосы были уложены так же, как у королевы, и на ногах такие же позолоченные сандалии...

— Кто ты? — пересохшими губами прошептала Тарамис,— Объясни, как ты сюда попала, или я прикажу слугам позвать стражу!

— Кричи-кричи, хоть надорвись от крика,— отвечала незваная гостья,— Слуги твои не проснутся до утра, даже если весь дворец сгорит. И гвардейцы не услышат твоего визга — я отослала их из этого крыла дворца.

— Что ты сказала? — воскликнула оскорбленная Тарамис,— Кто, кроме меня, осмеливается приказывать моим гвардейцам?

— Я, милая сестричка. Как раз перед тем, как войти сюда. Они подумали, что это их любимая повелительница. Ха! Я удачно сыграла эту роль! С каким царственным величием, с какой неотразимой женственностью держалась я с этими бронированными болванами...

Тарамис почувствовала, что какие-то грозные и загадочные события сжимают кольцо вокруг нее.

— Кто ты? — крикнула она в отчаянии,— Зачем ты пришла? Что это за бред?

— Кто я? — В ласковом голосе сквозило шипение кобры. Незнакомка наклонилась к ложу, крепко схватила королеву за плечи и заглянула ей в глаза. Взгляд этот парализовал Тарамис.

— Дура! — взвизгнула гостья,— И ты еще спрашиваешь? И ты еще гадаешь? Я же Саломея!

— Саломея! — воскликнула Тарамис, и волосы зашевелились у нее на голове, когда это имя обрело в памяти смысл,— Я думала, что ты умерла сразу же после рождения...

— Многие так думали,— сказала та, что назвалась Саломеей.— Меня унесли умирать в пустыню — будьте вы все прокляты! Беспомощного плачущего ребенка, еле живого! А знаешь, почему меня обрекли на смерть?

— Я слышала... Мне рассказывали...

Саломея захохотала и разорвала тунику на груди. Как раз между двумя тугими полушариями виднелось странное родимое пятно в виде красного, как кровь, полумесяца.

— Ведьмин знак! — Тарамис отпрянула.

— Он самый! — Полный ненависти хохот был острым, как лезвие кинжала.— Проклятие царствующего дома Хаурана! До сих пор на торговых площадях наивные глупцы рассказывают эти байки о том, как первая в нашем роду королева сошлась с повелителем тьмы и понесла от него дочь, имя которой помнят и по сей день. И с тех пор каждые сто лет появляется в аскаурийской династии девочка с алым полумесяцем. «Раз в столетье да родится ведьма» — так звучит древнее проклятье. И оно сбывается! Некоторых из нас убивали при рождении — так хотели поступить и со мной. Другие оставались жить ведьмами — гордые дочери Хаурана, отмеченные адским полумесяцем на мраморном теле, и каждая из них звалась Саломеей! Всегда была и всегда будет появляться ведьма Саломея. Даже если сойдут с полюсов вечные льды, чтобы обратить мир в прах, даже если заново возродятся царства земные — все равно будет ходить по свету царственной походкой Саломея, и будут чары ее порабощать мужчин, и будут по ее капризу отрубать головы мудрейшим!

— Но ты... ты...

— Что я? — Глаза ведьмы загорелись зеленым огнем,— Меня вывезли далеко за город и бросили в горячий песок, на солнцепек, и уехали, оставив плачущее дитя на растерзание стервятникам и шакалам. Но жизнь не покинула меня, ибо источник ее таится в таких безднах, которых и представить не может ум человеческий. Шли часы, солнце палило нещадно — а я жила. И я помню, хоть и смутно, эти муки. Потом появились верблюды и желтолицые люди, говорившие на странном наречии. Они сбились с караванной тропы. Их вожак увидел меня и знак на моей груди. И он взял меня на руки и спас мне жизнь. Это был чародей из далекого Кхитая, возвращавшийся из странствий по Стигии. Он взял меня с собой в город Пайкан, где пурпурные купола висят над зарослями бамбука. Там я выросла, постигая его науки. Годы не ослабили могущества моего наставника, и научил он меня многому...

Она прервалась, загадочно улыбнулась и продолжала:

— В конце концов он прогнал меня и сказал, что я заурядная колдунья, не способная управлять могучими силами. Он добавил, что собирался сделать меня владычицей мира, но я всего-навсего «проклятая вертихвостка». Ну и что? Мне вовсе не улыбалось сидеть одной в Золотой Башне, часами всматриваться в магический кристалл, бесконечно повторять заклинания, начертанные кровью девственниц на змеиной коже, а от замшелых книг меня просто тошнило. Учитель сказал, что я земная нежить и не сумею постичь космическую магию. Что ж — все, что я желаю, можно найти и на земле: власть, блеск, роскошь, красивых любовников и послушных рабынь. Заодно он рассказал мне и о моем детстве, и о проклятии. Вот я и вернулась, чтобы взять то, на что имею равное с тобой право.

— Что это значит? — вскочила оскорбленная Тарамис.— Неужели ты полагаешь, что, заморочив головы слугам и стражникам, получила права на корону Хаурана? Помни, что королева здесь я! Конечно, ты будешь иметь все, что положено принцессе крови, но...