Стив Паркер - Безбашенные

Генерал позвал их на банкет из вежливости. Де Виерс был уверен, что они откажутся от приглашения, иначе он и не просил бы жрецов прийти на праздничный ужин. Теперь, когда они сидели за столом, генерал сожалел о своем необдуманном поступке. Он так и не понял, почему они решили согласиться. Марсианские техножрецы нарочито сообщили ему, что не могут питаться пищей, приготовленной его поваром. Один из них — вечно сопящий и дерганый Армадрон — казалось, вообще не имел аналога рта. Судя по деталям, которые генерал увидел под капюшоном адепта, голова Армадрона состояла из двух гладких стальных полусфер, абсолютно лишенных черт, но с одним мерцающим зеленым глазом. В терминах эстетики два других марсианина тоже определялись не иначе как отвратительные.

Сеннесдиар, самый старший по званию — хотя его облачение не несло никаких знаков различия, — отличался высоким ростом. Его бесформенная фигура была вдвое выше любого из присутствующих в зале. Из многочисленных дыр в красной мантии (особенно на спине) выступали змеевидные придатки, которые, спускаясь к полу, обвивались вокруг ножек его кресла. Их металлические сегменты блестели в свете ламп. Лицо Сеннесдиара — то малое, что виднелось из-под капюшона, — выглядело как нелепый гротеск. Бледная бескровная плоть и небольшие куски кожи, скрепленные стальными скобами. Тонкий рот без губ напоминал де Виерсу рубленую рану. В целом лицо магоса казалось маской, пародировавшей человеческие черты.

Третий техножрец, Ксефо, не отличался в лучшую сторону. В некотором смысле, он был даже хуже, поскольку сложное расположение его жвал и визуальных рецепторов придавало ему вид кошмарного биомеханического краба. Издаваемые им прерывистые щелчки не добавляли к этому впечатлению ничего хорошего.

«Клянусь Золотым Троном Терры! — подумал де Виерс. — Этой троицы достаточно, чтобы испортить аппетит обычному человеку».

Тем временем остальные гости наполнили бокалы и отодвинули стулья, чтобы подняться на ноги и присоединиться к тосту генерала. Де Виерс отвернулся от техножрецов, радуясь, что его адъютант, рассудительный Грубер, разместил марсиан на дальнем конце стола. Рядом с генералом усадили куда более симпатичных людей: епископа Августа и верховного комиссара Мортена.

Епископ, стоявший по правую руку от де Виерса, был высоким мужчиной восьмидесяти лет. Он напоминал скелет и выделялся невероятно длинным носом. Его загорелая кожа блестела от очень дорогих благовонных масел. На каждом пальце сияли кольца, украшенные драгоценными камнями. Епископ Август носил широкую мантию, однако, в отличие от техножрецов, его изящная одежда была ослепительно-белой, символизируя духовную чистоту, непостижимую для понимания других, менее важных и не столь обученных людей.

«Смех, да и только», — подумал де Виерс. Если сплетни о епископе имели хотя бы толику достоверности, то он обладал чем угодно, но только не духовной чистотой. На Кадии его публично казнили бы за неортодоксальные пристрастия, хотя, как убеждал себя генерал, слухи могли оказаться пустой болтовней. Епископ считался прекрасным собеседником. Он уже заслужил улыбки и смех многих старших офицеров, пока рассказывал им анекдоты перед тем, как гостей позвали к столу. Во всяком случае, это здесь ценилось больше, чем все, что демонстрировали его марсианские коллеги.

Верховный комиссар Мортен, стоявший по левую руку генерала, блистал неоспоримыми чертами своего прославленного кадийского рода. Он был одет в черную шелковую рубашку, элегантные брюки и тунику с золотыми шнурами. Своей прекрасной внешностью он мог сравниться лишь с одним человеком — генерал-майором Бергеном, который, по мнению де Виерса, выглядел как образец солдата, сошедший прямо с плаката для набора новобранцев.

Следуя правилам приличия, верховный комиссар оставил свою жесткую фуражку на столе. Но, глядя на Мортена, все видели ее призрак, венчавший его голову, — такой была сила созданного им образа. Де Виерс считал его квинтэссенцией политического офицера. Непреклонный и бескомпромиссный в выполнении своих обязанностей, он служил в Восемнадцатой группе армий уже одиннадцать лет. И хотя они с де Виерсом не дошли до дружеских отношений, генерал с удовольствием принимал уважение этого профессионального военного и отвечал ему тем же. Отсутствие дружбы не являлось большой потерей. К тому же де Виерс давно усвоил правило, что с комиссарами лучше было вести себя настороже.

Все гости встали и повернулись к нему с наполненными бокалами. Генерал тоже поднял хрустальный кубок и, глубоко вздохнув, произнес:

— За успех, джентльмены! За успех и победу!

— За успех и победу! — с энтузиазмом подхватили офицеры.

Все гости, не считая Механикус, поднесли бокалы к губам и выпили крепкий напиток. После этого де Виерс с широкой улыбкой жестом попросил их занять свои места. «Посмотри, Мохамар, они едят с твоей руки, — подумал он о подчиненных. — За успех и победу! Но еще и за бессмертие, поскольку я должен получить ту славу, которую ищу. И пусть Трон накажет любого ублюдка, который встанет на моем пути!»

Генерал-майор Джерард Берген с тоской и отвращением посмотрел на тарелку. Что за мерзость они туда набросали? Первое блюдо оказалось ужасным на вкус и непристойно дорогим по составу: охлажденный пузырчатый краб с ормином и каприумом. Живот Бергена буквально раздулся, хотя другие гости расхваливали генеральского повара и, судя по их лицам, наслаждались необычной пищей. Теперь официанты притащили главное блюдо: дрожащие горы темно-красного мяса, которое выглядело опасно недоваренным.

Адъютант Грубер приблизился к креслу старика и гордо объявил:

— Легко прожаренное сердце зубра, фаршированное желированной печенью грокса и лепестками догвурта!

Шум восхищенных голосов пронесся по рядам вокруг стола. Однако Джерард рассматривал тарелку, как будто в ней находилась зловещая форма инопланетной жизни. Пища влажно поблескивала в свете ламп, и ее острый запах щекотал ноздри Бергена. Он надеялся, что его восхищенные восклицания, добавленные к возгласам других офицеров, обманут бдительность капризного де Виерса. Он непроизвольно приподнял голову и тут же пожалел об этом. Генерал поймал его взгляд. Берген, приложив усилия, изобразил на лице притворную улыбку. Старик купился на нее и усмехнулся в ответ. Джерард вновь посмотрел на темно-красное мясо. Возможно, на вкус оно было лучше, чем выглядело, но он сильно в этом сомневался.

Несмотря на звание и полученное воспитание, Берген считал себя практичным человеком. Фактически эта черта характера нравилась ему больше всего остального. Тем не менее он должен был соблюдать субординацию, столь важную для высших эшелонов Имперской Гвардии. На поле боя и во время походов он жил, как его солдаты, питаясь типовыми пищевыми комплектами и засыпая на стандартной скатке. Джерард мылся и брился с той же регулярностью, которую могли позволить себе его бойцы. Так он лучше понимал условия, сформировавшиеся в его подразделении. Он знал, как далеко мог подтолкнуть гвардейцев, прежде чем они начнут роптать. Такая информация обладала огромной важностью для хорошего командира. Офицеры старой школы — некоторые из тех полковников и майоров, что сейчас сидели за столом, — также придерживались этого правила, но их здесь было меньшинство. Полковым командирам Бергена — Виннеманну, Мэрренбургу и Грейвсу — разрешили не участвовать в генеральском банкете. Им предстояло подготовиться к завтрашнему походу. Джерард завидовал своим подчиненным. Де Виерс не дал ему такой поблажки. Старик был непреклонен в своем решении. Он настоял на том, чтобы все командиры дивизий присутствовали на торжественном ужине.