Вольф Белов - Волчицы

— В какое время? — продолжал спрашивать Останин.

— Часов в шесть вечера.

— А зачем вы туда приходили? С какой целью? Вы ведь решили развестись.

— Я забирала кое-какие свои вещи, — осторожно ответила Анастасия, не вдаваясь в подробности.

— Так-так, — неопределенно произнес следователь.

Окинув девушку взглядом, он снова спросил:

— Ковалев был дома один?

И снова вопрос заставил Анастасию ненадолго задуматься. В конце концов она не решилась лгать слишком много и откровенно.

— Нет, он был с каким-то приятелем. Я его не знаю.

— Они не ссорились?

— Нет, просто сидели на кухне и выпивали.

— А между вами не произошло никакой ссоры?

— Нет, — снова солгала девушка. — Я просто забрала… — она едва не сказала «детей», но вовремя спохватилась, — …свои вещи и ушла. Что-то случилось?

— А вам разве ничего не известно? — спросил Останин, пристально глядя Анастасии прямо в глаза.

При этих словах девушка почувствовала себя близкой к обмороку, внутри все напряглось, по спине пробежал уже не холодок, а самый настоящий мороз. Неужели этому парню, облеченному властью, что-то известно о ней? Анастасию едва не передернуло под пристальным взглядом следователя.

— Нет, я ничего не знаю, — ответила Анастасия, изо всех сил стараясь казаться абсолютно спокойной. — Я не поддерживаю отношений с Ковалевым и не в курсе его дел.

— Ну, дела-то у него неважные, — произнес Останин.

— Так что же, все-таки, случилось? — снова спросила Анастасия.

— Выводы пока делать рано, идет следствие. Но похоже, что между Ковалевым и его собутыльником произошла пьяная драка. Какая-то неизвестная женщина вызвала «скорую», но когда врачи приехали, Фролов, приятель вашего бывшего супруга, был уже мертв.

Анастасия побледнела. Она не очень отчетливо помнила, что произошло в тот злополучный день, но никак не могла предположить такого исхода. Неужели это она убила того верзилу? Девушке стало страшно.

— А Ковалев? — спросила она дрожащим голосом.

— Он жив, но сильно покалечен. Вы не замечали за супругом каких-либо отклонений? Я имею в виду — психических.

— Нет. Спьяну с ним всякое бывало, но ничего необычного. Почему вы спрашиваете?

— Он утверждает, что на них с приятелем напали вы.

У Анастасии потемнело в глазах. А грозный зверь, таившийся внутри, начал подавлять человеческое сознание. Ведь сейчас ее могут арестовать и отнять у нее детей. Больше всего на свете Анастасия боялась потерять их, волчица же просто не могла допустить такого.

А Останин продолжал:

— Он утверждает, что вы превратились в чудовище и напали на них с Фроловым. Вы можете как-то это объяснить?

— Нет, — выдавила из себя девушка.

— Сейчас Ковалев проходит обследование в психиатрической клинике. Думается все-таки, это он убил своего дружка. Видимо, спьяну что-то не поделили.

— Что теперь с ним будет? — спросила Анастасия.

Останин пожал плечами и ответил:

— Если признают невменяемым, остаток жизни проведет в клинике.

Еще раз внимательно посмотрев на девушку, он задумчиво спросил:

— Так кто же все-таки вызвал «скорую»? Вы не знаете?

— Нет.

Останин продолжал смотреть на девушку. От его пристального взгляда Анастасию бросало то в жар, то в холод, ей казалось, что еще немного и она упадет в обморок, не выдержав внутреннего напряжения. Вдруг Останин хлопнул ладонью по столу и сказал:

— Хорошо, вы свободны. Если вдруг понадобитесь, я вас вызову.

Домой Анастасия вернулась едва живая от страха. Было даже не столько страшно за себя и детей, сколько больно от осознания того, что стала виновницей гибели человека. Снова вспомнилось Огнево. Не есть ли это только начало череды страшных событий, подобных тем, что произошли когда-то в далеком таежном селе?

Увидев ее, Владимир сразу понял — случилось что-то серьезное. Он даже не успел ничего спросить, Анастасия бросилась ему на грудь и, спрятав лицо, разрыдалась.

— Мне страшно, Володя, — сказала она сквозь слезы. — Я убила его.

— Кого? — Владимир не на шутку встревожился. — Ковалева?

— Нет, его приятеля. Я убила его. Почему ты не дал нам уйти тогда? Зачем остановил? Этого никогда бы не случилось.

— Подожди-подожди, — остановил ее Владимир. — Успокойся.

Он вытер девушке глаза платком, потом усадил на диван, сам сел рядом, обнял ее за плечи и спросил:

— Зачем тебя вызывали?

Пытаясь унять нервные всхлипы, Анастасия принялась сбивчиво рассказывать о своей встрече с Останиным. Закончив рассказ, она простонала:

— Мы должны были уехать.

— Ну куда бы ты уехала с двумя детьми на руках? — спросил Владимир. — Успокойся.

— Как ты не понимаешь, Володя? Я же убила человека. И еще неизвестно, что будет дальше. Как я могу успокоиться?! Мне нельзя жить с людьми. Это очень опасно. Даже ты можешь пострадать.

Тщетно Владимир пытался успокоить девушку. Анастасию будоражило все больше и больше, ее даже начало трясти. Чувство тревоги все нарастало, инстинкт зверя подсказывал, что беды только начались, впереди ее ждет нечто более страшное.

Вскочив с дивана, Анастасия расстегнула пуговицу на блузке.

— Мне плохо, Володя, — тяжело выдохнула она. — Мне надо на воздух.

— Прошу тебя, не делай этого, — сказал Владимир, обняв девушку за плечи. — Сейчас это слишком опасно. Удержись, ты же можешь, я знаю.

— Нет, мне надо побыть на воле. Хотя бы немного.

— Я слышал, в город приехали егеря из охотохозяйства. Говорят еще, что ночью по улицам ходят армейские патрули. Думаю, они ищут тебя. Не надо рисковать.

— Я буду осторожна, — пообещала Анастасия и убежала в свою комнату.

Вскоре Владимир услышал стук раскрываемого окна. Анастасия снова ушла в ночь, приняв свое второе обличие.

Ночь принесла с собой в город тишину. В этой тишине отчетливо звучали твердые шаги — прямо по проезжей части шли офицер и трое солдат. Все они были вооружены — у офицера на поясе болталась кобура, за плечами солдат висели автоматы.

— Товарищ лейтенант, может, на тротуар сойдем, — предложил один из солдат. — А то прем посреди дороги, как танки. Так и под грузовик угодить недолго.

— Да какой, на хрен, грузовик? — отозвался командир. — Ночь на дворе. Не трусь, Спирин. Бери пример с Дасмагамбетова, ему все нипочем.

— Ни хрена не понимает, потому и не страшно. Он всю жизнь в своем ауле баранов пас, в городе первый раз оказался. Из техники только арбу видел и ту на ремонте. Так, Карим?

— Не знаешь, зачем говоришь? — обиженно произнес Дасмагамбетов с сильным южным акцентом. — Мой не аул, кишлак. Арба нет, трактор есть.

— Но овец-то ведь пас, — не унимался Спирин.

— Овцы да, — признал Дасмагамбетов. — Чабан был.

— Вот я и говорю, радио живого никогда не видал. Как вчера с пальмы слез.