Елена Горелик - Не женское дело. Земля неведомая. Своя гавань. Лев и ягуар

— Скажите лучше — месье Кольбера!

— Меня вызывают во Францию. — Месье Бертран понял, что эту даму не переубедить. — Отплываем послезавтра. И не далее как через семь или восемь недель я смогу передать месье Кольберу ваши соображения относительно благоустройства Сен-Доменга. Я также не исключаю возможной аудиенции у его величества. Но, сами понимаете, я не уверен в том, что к моему мнению прислушаются.

— А вы будьте чуть поубедительнее. — Галка немного сбавила тон, но в глазах по-прежнему горели опасные огоньки. — Тогда и прислушаются. Сен-Доменг ни в коем случае нельзя превращать в место ссылки! Тут и так хватает проблем с законом — это я о себе и о братве, между прочим — а уж если начнут из Франции этапы слать… Короче, мы не для того отсюда испанцев выжили, чтобы создавать в Мэйне пороховой погреб, способный взорваться от любой искры. Если уж на что и нужна эта земля, то для того чтобы быть форпостом Франции, а не ее выгребной ямой. Будьте добры, изложите это месье Кольберу как можно доходчивее.

— Но если все же он не пожелает внять?

— Что ж, я искренне хотела как лучше…

…Солнце, просвечивавшее сквозь церковный витраж, разбрасывало по полу цветные блики. Галка нарочно выбрала время между службами, чтобы послушать тишину и полюбоваться на этот цветной полумрак. К тому же нужно было успокоиться после утреннего скандала. Новоприбывших «колонистов» с ручонками, жадными до чужих денег, она так и не выпустила с кораблей. Пусть катятся обратно. Они — враги всего, о чем она мечтала… Галка не знала и знать не желала, кто проводил в соборе службы до вторжения. Из Франции уже пришло письмо, что скоро в Сен-Доменг назначат епископа, но мадам капитан знала: для французов, как и для ее соотечественников, понятие «скоро» тоже растяжимо до бесконечности. Могут торжественно объявить новое владение епархией, но епископа прислать лет через десять. Потому в соборе Санта-Мария-де-ла-Энкарнасион распоряжался старый отец Пабло. Один из немногих испанцев, решившихся остаться в захваченном французами городе. Не потому, что он надеялся на доблесть испанского флота и решимость сеньора архиепископа вернуть потерянную колонию. А просто потому, что уже не мыслил своей жизни без этого собора. К тому же старик читал не только Библию и канонические тексты, знал пять языков помимо испанского и латыни, умел поддерживать не только богословские беседы. Общение с ним для Галки и Джеймса было истинным удовольствием: по-настоящему образованных людей в Мэйне все-таки маловато. А наезды со стороны прибывших из метрополии французских чиновников… На этих Галка быстро нашла управу: самых ретивых отметелили в темных переулках ее пираты, а прочие, убоявшись за свои ребра и физиономии, притихли. Хоть и затаили злобу.

— Донья Алина. — Старик любезно поприветствовал эту даму, хотя присутствие в католическом соборе иноверки, да еще в мужской одежде, было вопиющим нарушением всех мыслимых церковных правил.

— Добрый день, отец Пабло. — Женщина учтиво поклонилась в ответ. — Зашла спросить, все ли в порядке и не нуждаетесь ли вы в чем-либо.

— Благодарю за заботу, сеньора, у меня есть все необходимое и для содержания собора в порядке, и для проведения служб, и для поддержания своего бренного существования, — с добродушной иронией ответил священник. — Вы сегодня пришли одна.

— Мой муж занят. — Галка решила не уточнять, что Джеймс был занят укреплением береговых батарей. — А я, собственно, хотела бы узнать ваше мнение по поводу парочки вопросов… если вы не против, конечно.

— О, донья Алина, вы можете спрашивать меня о чем угодно, я с удовольствием отвечу.

«Симпатичный старик, — подумала Галка. — И совершенно открытый, никаких фиг в кармане и камней за пазухой. Если бы все отцы церкви — причем не только католической — были такими же, скольких проблем можно было бы избежать?..»

— Отец Пабло! — Она старалась как можно точнее сформулировать свою мысль на чужом языке. — Мне сегодня задали вопрос: если расхождение между православной и католической церквами не такое уж сильное — пара слов в «Символе веры» и разночтение относительно того, исходит ли Святой Дух от Сына, — то почему я не приму католичество?

— И что же вы ответили, сеньора? — лукаво прищурился старик.

— Я сказала, что подумаю и дам ответ вечером, — не менее лукаво улыбнулась Галка. — А сама пришла спросить вашего совета.

— Видите ли… — Отец Пабло замялся. — Как католический священник я обязан был бы разрешить это сомнение в пользу перехода в лоно матери нашей святой церкви. Но как человек… Как давно ваш народ исповедует христианство? Простите, историю восточной церкви я изучал лишь отрывочно.

— Официально с девятьсот восемьдесят восьмого года. — Уж что-что, а историю своей страны Галка, в отличие от многих ее современников, знала хорошо. — Неофициально — гораздо раньше. Во всяком случае, есть даже легенда, будто апостол Андрей проповедовал среди скифов, а они наши предки.

— Следовательно, ваша страна имеет многовековые традиции, — кивнул старик. — И отречься от них для вас равносильно предательству. Ведь если вы откажетесь от веры предков ради избавления от преследования, ради общественного положения или материальной выгоды, то кто даст гарантию, что вы однажды не откажетесь от обязательств перед вашими людьми?

— Лучше, чем вы сейчас сказали, мне не сказать никогда. — Галка склонила голову в знак уважения. — Это действительно странный для католического священника совет, и потому я никому не расскажу, что подали его именно вы. Но есть еще один вопрос. Более глобальный, так сказать…

— Вы приняли какое-то решение, но не знаете, насколько оно верно, — догадался старик.

— Можно сказать и так, — произнесла Галка. — Скорее, я приняла решение, но боюсь о нем говорить.

— Вы суеверны?

— Нет. Боюсь, что если я проговорюсь, мне не дадут совершить задуманное.

— Речь идет о… военном походе на владения Испании?

— В том-то и дело, что нет… — вздохнула Галка. — Я не могу пока вам сказать, в чем именно заключается моя идея, но одно могу утверждать точно: если мне удастся ее реализовать и я неверно поставлю дело, то врагов у меня будет — весь мир.

— Я смог бы дать вам дельный совет, если бы знал все тонкости, — задумчиво сказал отец Пабло. — Но раз вы не желаете посвящать меня в эти тонкости, то дело, наверное, того стоит. — Он усмехнулся. И, выдержав небольшую паузу, добавил: — За то небольшое время, что я вас знаю, сеньора, я сделал кое-какие выводы. Вы странный человек. С одной стороны, вы умеете быть предельно жестокой как к себе, так и к своим людям, и к противнику. Если это необходимо. С другой — вы последовательно искореняете насилие над беззащитными, используя в качестве инструмента не только убеждение, но и приказ, и все ту же жестокость, если ваш приказ нарушен. Я слышал о том, как вы казнили английского капитана и его команду за бессмысленное уничтожение двух наших поселений. Кажется, вы также казнили испанского и французского капитанов?