Елена Горелик - Не женское дело. Земля неведомая. Своя гавань. Лев и ягуар

Видимо, я всё-таки соглашусь с Алиной: лишение жизни себе подобного для человека противоестественно, если мы так реагируем на первое убийство… Но сама Алина? Насколько я помню, она не переживала так сильно после своего первого абордажа… Приходилось ли ей убивать у себя на родине? Не знаю. Она говорит, что нет, и я готов в это поверить. Возможно, она тогда чувствовала себя ничуть не лучше брата, но весьма искусно скрыла это ото всех.

Да, это редкое искусство — до такой степени скрывать свои истинные чувства…

Господин губернатор — изрядный скупердяй. При стоимости захваченной нами добычи в сто восемьдесят тысяч песо (по самым низким расценкам) он поначалу предложил нам… сорок. Алина изобразила — именно изобразила — столь невинное удивление, что д'Ожерон явно почувствовал себя неловко. Ему не хочется терять такой источник доходов, и в то же время он был бы не против обвести нас вокруг пальца. Но Алина настояла на ста десяти тысячах, так что француз был вынужден согласиться на эту цену. Корабли и часть нашего груза он выкупил сразу, оставшуюся сумму за вычетом своих десяти процентов обязался выплатить в течение недели. Мы подписали договор и, забрав полученные деньги, расстались.

И всё же у меня на душе остался неприятный осадок. Очевидно, д'Ожерон настолько привык иметь дело с полуграмотными каперами, не имеющими чёткого представления о стоимости захваченных ими призов, что и нас принял за таковых. Однако я рад: Алина не позволила себя бессовестно ограбить — притом что сама является весьма недурной грабительницей.

Пожалуй, весь юмор ситуации заключается именно в этом…

— …И вот штурман — не в обиду вам, Джеймс, будет сказано — является на борт пьяный в дымину, — Галка рассказывала друзьям очередной анекдот, перекроенный ею под реалии семнадцатого века. Грех не отметить такой удачный рейд весёлой посиделкой в таверне. — Капитан берёт судовой журнал и пишет: «Штурман сегодня пьяный». Тот проспался, хватается с бодуна за журнал и видит эту запись. Естественно, является к кэпу с претензиями: мол, ты чё, приятель? В судовой журнал положено писать только самые значительные события на корабле, зачем меня позоришь? А кэп ему и говорит: мил друг, мы уже шесть часов как должны были быть в море. Угадай, из-за кого мы до сих пор болтаемся на рейде? Штурман обиделся… А на следующий день в журнале появилась запись: «Капитан сегодня трезвый…»

…И всё равно ей было не до смеха. Хотя бы потому, что она чувствовала себя птицей в силке. Пиратское ремесло презирают, и вполне заслуженно. Джеймс был совершенно прав, когда говорил, что в этой профессии сконцентрирована вся мерзость человеческая. Но у неё попросту не было иного выбора. Поначалу — чтобы просто выжить. А сейчас — кому она в цивилизованной Европе нужна с разбойничьим послужным списком? Чужая она здешней Европе, и — чего греха таить — здешней России. Галка и Влад уже обсуждали возможность ухода из Мэйна. И вариант с Европой предполагал бы как минимум смену имени, чтобы скрыть пиратское прошлое и истинное происхождение своих денег. И что, вот так скрываться всю жизнь, каждую минуту боясь разоблачения? А Галка ещё заявила, что не поехала бы туда, даже если бы была такая возможность. Команда только-только поверила в неё, и поступать с ними, как Причард, она не собиралась.

На следующий день в тавернах и на пирсе Кайонны продыху не было от желающих наняться на корабли удачливой пиратки. Пока Билли и Жак отбирали лучших, на их взгляд, претендентов, Галка принялась за свои живые трофеи. То есть за пленных испанцев. Матросов с удовольствием купили у неё французские плантаторы с Тортуги и Эспаньолы, и девушка без зазрения совести продала им испанцев за хорошие по тем временам денежки. Уж она-то знала, что испанцы поступают с пленными французами и англичанами точно так же, если вообще оставляют им жизнь. Зато у господ офицеров главное приключение было впереди. Оставалось выяснить степень платежеспособности каждого из них и назначить сумму выкупа. За каждого в отдельности или за всех скопом — не имело значения. Три пленных капитана (дон Игнасио Лопес погиб при абордаже), три старших помощника и два штурмана быстро согласились внести за свои персоны в общей сложности около тридцати тысяч песо. А дон Рикардо, старый Галкин знакомец, слушая разговор, лишь печально улыбался.

— Что-то не так, дон Рикардо? — Галка решила прояснить для себя этот вопрос и оставила испанца в каюте для приватной беседы. — Мне показалось, будто вы чем-то очень расстроены.

— Увы, сеньорита, — невесело, но обворожительно улыбнулся тот — а и правда хорош, бестия, хоть и явно за сорок мужику. — Наша прошлая встреча стоила мне не только карьеры в торговом флоте, но и практически всего состояния. Я рассчитывал поправить дела, получив плату за сопровождение ценного груза…

— …но наша вторая встреча оказалась для вас ещё печальнее первой, — усмехнулась Галка. — Видите ли, дон Рикардо, боюсь, что это очень плохая новость. Мои люди хотят получить деньги, а если вы не в состоянии заплатить за себя, то я не собираюсь входить в ваше положение и платить из своего кармана. Придётся снова обращаться к плантаторам, они ещё не успели разъехаться.

— Но, сеньорита, я мог бы компенсировать отсутствие денег важной информацией. В наше время…

— Понимаю, — Галка, как истинное дитя информационной цивилизации, отреагировала мгновенно. Испанец вполне мог по примеру пойманных ею купцов дать сведения о каком-нибудь «золотом» или «серебряном» галеоне. — Но в свою очередь должна вас предупредить: вы не купец, а военнопленный, и я — на всякий случай, мало ли что — попридержу вас в надёжном месте до подтверждения ваших сведений. Ну… вы меня понимаете, дон Рикардо, — Галка улыбнулась. — Мы, джентльмены удачи, страдаем большим и весьма обоснованным недоверием к честному слову испанца.

— Что весьма прискорбно, — сокрушённо вздохнул дон Рикардо. — Но я слышал, вашему слову можно верить.

— Откуда такие сведения? — Галка навострила ушки. — Я не так давно в капитанах, чтобы слухи обо мне и моих привычках могли достигнуть испанских владений.

— О, ответ на этот вопрос имеет прямое отношение к делу, — оживился испанец. — Речь идёт о некоторых людях, находящихся в этом городе…

— Ага. — Со шпионскими играми Галка раньше сталкивалась только в книжках, а теперь, кажется, пришла пора применить на практике почерпнутое из литературы двадцатого — двадцать первого веков. — И эти люди всё сплошь вернейшие подданные французской короны, — добавила она с ядовитой иронией в голосе.

— Можно сказать и так, — улыбнулся испанец. — Вас интересуют сведения подобного рода?