Елена Горелик - Не женское дело. Земля неведомая. Своя гавань. Лев и ягуар

На других кораблях услышали громогласные торжествующие крики пиратов, а затем на клотике захваченного галеона подняли французский флаг. К тому времени один из испанских фрегатов — тот, что отвернул к югу — уже потерял грот-мачту и сильно кренился на правый борт, а второй яростно отстреливался, пытаясь развернуться по ветру и уйти. Хотя бы и в сторону от кубинского берега, лишь бы выскочить из драки живым. Голландец, плохо знавший специфику Мэйна, пустился было в погоню, но более опытный Билли просигналил ему притормозить. Пусть уходит. К побережью Кубы при таком ветре он попадёт ещё не скоро, а им сейчас куда важнее оприходовать ценности с трофейного галеона. И не разделять силы. «Афина» и «Ветер» присоединились к «Диане» с «Акулой» и сообща добили обречённый фрегат.

Бой был окончен. Пираты принялись подсчитывать трофеи и потери…

— Вы доктор или коновал, чёрт вас побери?!!

— Мадам, в данном случае неважно, кто я. Важно лишь то, что я пытаюсь вам помочь… а вы мне всячески при этом мешаете!

— Мешаю и буду мешать, пока вы не соизволите вымыть руки и инструменты!

Разговор пациентки с доктором так напоминал кошачий концерт, что нервы Джеймса попросту не выдержали.

— Тихо! — рявкнул он. И когда жёнушка с месье доктором, разом заткнувшись, уставились на него с неподдельным изумлением, изволил продолжить: — Не стоило шуметь, Эли, но я тебя не осуждаю: мне тоже бывало больно. А вам, доктор, я бы посоветовал не упрямиться. Ни к чему хорошему это не приведёт, поверьте.

Месье Леклерк, бормоча что-то вроде: «Кто здесь дипломированный доктор — вы или я?» — всё же подчинился и принялся мыть руки. А Галка хмуро молчала. Ибо на столе стояла большая кружка рома, прописанного вместо анестезии. А она, несмотря на свою пиратскую карьеру, так и не смогла за полтора года преодолеть отвращение к этому напитку. Львиную долю рома Галка всё-таки заставила вылить на инструменты, прежде чем доктор приступил к извлечению пули. Остальное выглушила парой глотков. Ром был ямайский, хорошей очистки — плохой мадам капитан на свои корабли не закупала — и очень крепкий. Она сразу же «поплыла» от него. Только тихонечко материлась от боли сквозь сцепленные зубы, пока доктор копался в её ране…

Кое-как поборов искушение убить столь невыносимую пациентку, доктор отправился лечить раненых матросов. А Галка, наплевав на прописанный ей постельный режим и категорические возражения любимого супруга, переоделась и похромала вон из каюты.

— Не могу я тут валяться, Джек, — упрямо заявила она. — Да и рана не настолько серьёзная, чтобы…

— …чтобы ты могла пренебрегать своим здоровьем? — тихо, но гневно проговорил Джеймс, решительно загородив собой дверь каюты. — Здесь не Европа, дорогая. И даже не твой мир будущего с его фантастической медициной. Здесь и пустячная царапина может стоить жизни, если не уследить. А я… Ты знаешь: для меня твоя жизнь дороже собственной.

Галка криво усмехнулась: нога болела и впрямь зверски.

— Джек, — негромко сказала она. — Ну что ты кипятишься? Можно подумать, я при смерти. Я однажды с тремя отморозками подралась. Они убрались все в кровище, но и я еле домой приползла — так меня побили. Ничья, одним словом. Было намного хуже, чем сейчас, поверь. А это, — она коснулась рукой простреленного бедра и поморщилась, — всего лишь неизбежные издержки профессии. Которую никто из нас двоих не выбирал… Я люблю тебя, милый, и ценю твоё мнение, но я — капитан «Гардарики». И моё место на квартердеке.

Она видела, какая борьба отражалась на лице любимого человека. Джеймс, дитя своего времени, был воспитан на том, что женщина обязана находиться в подчинении у мужчины. Но женился-то он именно на ней! А Галку трудно было заподозрить в стремлении подчиняться кому бы то ни было. Жена — пиратский капитан… Никто в команде — за исключением двух-трёх самых отчаянных — не захотел бы меняться с Эшби местами. А сам штурман прекрасно понимал: заяви он своей драгоценной что-то вроде «либо я, либо мостик», и это будет последний день их брака. С корабля она его не выгонит, но такой вот жизни, как эти несколько месяцев — душа в душу — уже не будет…

— Видит Бог, я тебя когда-нибудь убью — чтобы ты не погубила себя сама, — проговорил Джеймс, не без труда поборов желание запереть жёнушку в каюте и приставить охрану. — Пойдём.

Когда Жером и Хайме огласили списочек обнаруженного в трюме «Кортесано», радости пиратов не было предела. Почти двести тысяч песо только в разнообразной монете, золотом и серебром! Да ещё несколько ящичков с аккуратно уложенными слитками серебра, не считая отличного оружия и имущества капитана, изъятого из его каюты. Сеньор капитан, видать, зарабатывал на перевозке ценностей весьма недурно: чудесный серебряный сервиз, резная мебель, полный сундук недешёвой одежды, целый ящик книг — причём не только на испанском языке. А галеон? Почти неповреждённый, он мог бы быть продан самое меньшее тысяч за тридцать пять. Если, конечно, д'Ожерон не пожадничает. А пленные испанцы? Один только капитан уже пообещал выкуп за свою персону в размере двадцати тысяч, оставшиеся в живых офицеры тоже не скупились, а матросню, как водится, продадут на французские плантации… Одним словом, такой добычи при взятии испанских кораблей пираты ещё не захватывали. Что для них при этом означала такая мелочь, как десятки убитых и раненых? Раненых перевяжут и выплатят компенсацию по договору, убитых выбросят за борт, помянут кружкой рома и отпоют — если кто-нибудь озаботится заказать по ним заупокойную. А уж пулевое ранение капитана на этом фоне вообще выглядело сущим пустяком. Да вон она, на шканцах. Сильно хромает, морщится, но передвигается без посторонней помощи. И как всегда, в своём репертуаре — отдаёт распоряжения насчёт трофейного галеона.

— Эй, Воробушек! — Жером, которому плотники уже доложили о повреждениях «Гардарики». — У нас ко всему ещё обшивку по правому борту менять придётся.

— Испанец вроде бы не успел её до такой степени продырявить, — нахмурилась Галка.

— То при абордаже. Стукнулись хорошо, потом нас ещё по ветру разворачивать начало. Так провезло борт о борт, что мы друг другу обшивку чуть не до шпангоутов продрали. Половина мостков свалилась, абордажные тросы чуть не полопались. Да ты должна была почуять — тряхнуло так, что даже я еле на ногах удержался.

— Кто паруса не убрал — мы или доны? — Галка уже улыбалась. Надо же! А может, правы пираты — с ней и впрямь удача в этом мире подружилась?

— Мы.

— Узнаешь, кто там на реях ворон считал — пропесочь их и в хвост, и в гриву, а потом выдай им ещё по одной доле добычи сверх оговоренного, — проговорила Галка, морщась от боли — неловко ступила на простреленную ногу. — Мне эти разгильдяи сегодня жизнь спасли.