Елена Горелик - Не женское дело. Земля неведомая. Своя гавань. Лев и ягуар

— Галя, политика политикой, а ведь она собиралась прибить своего прыткого братца.

— Версия Толстого, Влад. Я с ним соглашалась. Пока не попала сюда. Это джентльмены удачи тут поклонники демократии. В старой Европе монарх — помазанник Божий. Поднять руку на легитимного монарха так же немыслимо, как и публично объявить себя атеистом. Кромвеля до сих пор поминают… незлым тихим словом. Чуть не антихристом считают. Это тебе не Робеспьер с Маратом, тут психология совсем иная.

— Граммон никогда не стеснялся своего отношения к религии, — хмыкнул Влад.

— Как ты думаешь, братец, почему нашего шевалье постарались сплавить сперва на флот, а затем за океан? — улыбнулась Галка. — Неужели только из-за дуэли, на которой он, пятнадцатилетний сопляк, заколол опытного бретера?.. Во-во. Пролить царскую кровь для Софьи было немыслимо. Да и вполне прагматичные рассуждения опять же. Оно ей надо — вместо одного живого брата получить труп с довеском из десятка самозванцев? Нет. Вот потому, скорее всего, она и допустила утечку, слив Петру через третьи руки инфу о замыслах своего любовника. [138] Шакловитого. Отсюда же проистекает идиотская на первый взгляд фраза — это когда ей сообщили о бегстве брата в Троицу: «Вольно же ему взбесяся бегать!» Умная, практичная женщина, какой была… то есть является Софья, в жизни бы такого не ляпнула, если бы попытка убить Петра исходила от нее. Ты что! Он же ушел из-под удара, это ж какая для нее опасность! Нет. Я думаю, она собиралась договориться с братом о совместном правлении. На том строился ее расчет: поведать братцу, как она в решающий момент спасла ему жизнь, и выторговать у него кусочек власти. Но тут она недооценила братишку: Петр не тот человек, который стал бы делиться троном. Сюда весьма логично вписывается тот факт, что он сознательно никого не допустил к Софье. И сам с ней видеться не пожелал. В монастырь — и всех делов. Конечно, можешь кинуть в меня тапком, но я всего лишь выстроила свою версию, которая ничуть не правдоподобнее всех остальных.

— Предполагать мы можем что угодно, истины все равно никогда не узнаем, — с сожалением проговорил Влад. — Жаль. Два сильных и умных человека в одной царской семье — большая редкость.

— И большая беда. Но есть маленький, крохотный шанс все-таки накинуть на Петра Алексеича Софьину уздечку. Хотя бы на время. А может, и вообще…

— Если Софья получит поддержку Европы, она сможет спокойно устроить ему среди зимы сквознячок посерьезнее, пока он еще маленький, — сообразил Влад. — А потом рулить братцем Иванушкой по своему усмотрению. Но в самом деле — как это устроить, если она не давала им запустить лапку в свою казну?

— Как? — жестко усмехнулась Галка. — Элементарно, Ватсон: сделать так, чтобы Европе было малость не до того. Возможностей у нас в обрез, но есть у меня одна еретическая идейка…

…Когда Галка закончила излагать свою «идейку», Влад долго молчал. А затем, откинувшись на спинку кресла, сцепил пальцы замком.

— Знаешь, Галя, — сказал он, — ты все-таки большая сволочь. Во всех смыслах этого слова.

— Спасибо за комплимент, — рассмеялась Галка. — Только твою емкую характеристику можно втолкнуть в одно-единственное слово: «политик».

— Хрен редьки не слаще.

— В нашем положении выбирать не приходится, Влад. Либо мы действуем, используя то немногое, что у нас есть, и у нас появляется небольшой шанс на выживание, либо нас съедят без закуски.

— А как насчет других людей? Тех людей, которые должны погибнуть ради реализации твоих планов? Только не надо вспоминать про пресловутую яичницу. Люди — не скорлупа.

— Объясни это королю Людовику, который гонит на убой десятки тысяч солдат. Расскажи о своем человеколюбии испанской королеве или голландскому штатгальтеру. Кто знает, вдруг они послушают тебя и раскаются?

— Ты равняешь себя с королями?

— В плане государственного цинизма разницы между нами нет. Я такая же сволочь, как и они, только, в отличие от них, имею смелость это признать. «Разделяй и властвуй» — излюбленный принцип цивилизованной Европы со времен Цезаря. Каково будет, если его применить против них же?

— Рано или поздно они поймут, что это дело твоих рук, и тогда…

— А «тогда», братец, уже будет действительно поздно…

«Влад десять раз прав: я — сволочь. Только он забывает, что нельзя делать политику в белых перчатках. Это дерьмо, это грязь и кровь. А белоперчаточников очень быстро выносят вперед ногами…»

Конечно, Влада надолго не хватило. Он вообще был по натуре отходчив и уже через неделю заявился к названой сестрице как ни в чем не бывало. Но тот разговор они оба хорошо запомнили. А сейчас, четыре месяца спустя, в секретной шкатулке генерала Сен-Доменга лежали два письма. Из Европы. «Идейка», которую она обдумывала задолго до разговора с Владом, возникла не на пустом месте. Галка попросту воспользовалась сложившимся де-факто положением дел и выстроила на этой основе новую интригу. Планы, планы… Реализация как всегда будет очень сильно отличаться от задуманного. Но если результат окажется хотя бы в общих чертах похож на тот, что так возмутил Влада, история в этой реальности окончательно свернет на новый курс. Без права и возможности возврата. Вряд ли это будет рай на земле, но уж избавить будущее от катастроф мировых войн, с помощью которых западная цивилизация привыкла решать свои финансовые проблемы, окажется вполне возможно.

— … Голландцы, с которыми я говорил, вовсе не против поучаствовать в этой затее, капитан, — говорил Этьен, отхлебывая кофе из тонкостенной чашечки с изящно прорисованным драконом — настоящий китайский фарфор, между прочим! — Жаловались, правда, на отсутствие денег. Мол, страна разорена войной, торговля пришла в расстройство. Я намек понял, подкинул им пять тысяч из нашего резерва. Заодно пообещал, что голландских купцов наши на море не тронут. А если тронут — так разберемся, что другим неповадно будет. Они честь честью написали расписки и теперь полностью в нашем распоряжении.

— Хорошо, — кивнула Галка, полностью одобряя действия шефа республиканской контрразведки. Яркие, с резкими переходами, краски полудня скрадывались тонкими занавесями: окна в Алькасар де Колон недавно застеклили местной новинкой — прозрачным бесцветным «зеркальным стеклом». «Зеркальным» его прозвали потому, что оно изначально было гладким, как хорошее венецианское зеркало. — С голландцами все ясно, эти не подведут, им закладывать нас просто невыгодно. Вопрос второй: Франция. Что по этому направлению?

— Здесь можно действовать через тех дам, что окружают маркизу де Монтеспан. Среди них есть персоны, удовлетворяющие нашим запросам.