Евгений Лотош - 4-02. Ripresa allegro mosso

Темное бешенство волной захлестнуло Кириса. Он забыл, что перед ним сестра, встречу с которой предвкушал с таким нетерпением. Враг. Враг опасный, если не смертельный, с которым следует разобраться раз и навсегда. Резким ударом правой он отбил в сторону руку с ножом, и тут же, извернувшись, от души отвесил кулаком слева. Из-за неудачной позиции он всего лишь вскользь задел Вару кулаком по уху, но та непроизвольно отшатнулась, и Кирис, вывернувшись из-под нее, откатился и вскочил на ноги.

– А, значит, малыш хочет поиграть… – процедила сестра, медленно выпрямляясь и поигрывая ножом. – Ну, смотри. Сам напросился.

Не обращая внимания на ее слова, Кирис ринулся вперед. Он ударил слева, целясь в скулу, чтобы оглушить, бросить на землю и потом добить ногами. Варуйко, однако, с легкостью уклонилась и встретила его прямым в солнечное сплетение. Задохнувшись, он согнулся, но тут же сообразил кувыркнуться вперед, а потому удар рукоятью ножа вместо затылка пришелся между лопаток. Его швырнуло брюхом на мокрый асфальт, но даже так он сумел спружинить руками, извернуться и ногой зацепить лодыжку Варуйко, другой ударив снизу в живот. От пинка та отклонилась назад и, в свою очередь, упала на землю, уйдя в перекат. Мгновение спустя они оба снова стояли друг против друга, согнувшись и оценивая противника взглядом.

– Надо же, а малыш у нас борзый, – сестра не торопясь убрала нож в чехол, застегнула его и с хрустом размяла костяшки кулаков. – Ну, тогда займемся всерьез…

Кирис даже не успел понять, как она оказалась рядом, просто в голове взорвалась граната. Такой силы удары он получал редко, и всегда от более массивных соперников. Ему удалось устоять на ногах, но серия ударов в живот и грудь отбросила его назад. В последний момент он успел заметить летящую в пах ступню и вывернул бедро так, что удар пришелся на колено. Очевидно босой ноге Вары от столкновения пришлось несладко, потому что она зашипела от боли, но тут же снова рванулась вперед, и сильный удар в ухо отшвырнул его в сторону.

Бешенство слепило Кириса, словно заливающая глаза кровь, но даже сейчас он сохранил остатки хладнокровия, не раз спасавшего его в грязных уличных драках. Целящийся в лицо кулак он отбил предплечьем. Прежде чем Варуйко успела ударить с другой стороны, парень резко двинул вперед тяжелый ботинок, попав ей по обнаженным пальцам левой ноги, и тут же, пока она не успела прийти в себя от боли, рванулся в контратаку. Благодаря перехваченной инициативе и более длинным рукам он успел несколько раз достать Вару в корпус и один раз в губы слева, хотя и на пределе дистанции, но затем в очередной раз промахнулся и снова получил оглушающий удар – на сей раз в челюсть. Мир потемнел, и он отчаянно попытался устоять на ногах, как-то отстраненно предчувствуя, что сейчас его добьют, изметелят ногами до полусмерти, изуродуют… и что-то стальным обручем сжало ему горло, не давая вздохнуть.

– На сей радужной ноте товарищеский матч можно считать закрытым! – услышал он веселый мальчишеский голос. – Победила, как всегда, дружба. Участникам выносится общественное порицание за то, что заранее не предупредили благодарную аудиторию и не дали возможность сделать ставки.

Кирис забарахтался, пытаясь оторвать от горла что-то твердое и горячее, но безуспешно. Давление слегка ослабло, и он с трудом втянул в себя сырой, но такой сладкий воздух. Когда в глазах прояснилось, он понял, что его держит за горло совершенно незнакомый белобрысый парень на пару-тройку лет старше. Другой рукой тот вцепился в горло Варуйко, и девушка отчаянно лупила по его телу руками и ногами, не достигая, впрочем, никакого эффекта.

– Я же сказал – матч закрыт, насильственные вы мои! – назидательно сказал парень, с силой отпихивая от себя Кириса и Варуйко. Отлетев на несколько шагов, те замерли, тяжело дыша. Из угла рта сестры тянулась ниточка крови, а у себя под носом Кирис почувствовал сначала кожей, а потом пальцами что-то мокрое и липкое. Во рту держался соленый привкус. – Все, ребята-зверята, брэк. Разошлись по своим углам ринга и отдались в ласковые руки секундантов… или как у вас зовут помощников? Не помню, не люблю бокс. Ну что, успокоились, или вас узелками завязать?

Кирис непонимающе смотрел на него. Парень оказался совершенно голым. На его правой щеке виднелись три крупных родимых пятна в форме правильного треугольника вершиной вниз. Светлые вихры торчали лишь на голове, в остальном тело было абсолютно безволосым, словно у лягушки. Он что, дурной – в таком виде на людях разгуливать?

– Ты еще кто такой? – зло спросила Варуйко, стирая кровь тыльной стороной ладони. – Я тебя не помню.

– Ну, меня мало кто помнит, – парень сокрушенно развел руками. – Такой уж я незаметный и забыточный. Но вообще-то я Палек. Можно Лика, если подружимся… но если попытаешься кинуться со своей железкой, – он ткнул пальцем в чехол ножа, расстегнутый Варуйко резким движением, – мы не подружимся совершенно точно. Я люблю сексуальные эксперименты, но в качестве фаллоимитаторов предпочитаю предметы помягче.

– Ты шерсть на тинтине отрасти сначала, сопляк, а потом уже про эксперименты рассуждай! – ощерилась Варуйко. – Или ты его бреешь, потому что марикон? Тебя мамочка не учила, малыш, что на людях яйцами сверкать неприлично?

– Во-первых, ты варежки из моей шерсти вязать собралась, что за нее переживаешь? – парировал парень. – Во-вторых, мамочка-алкоголичка сбагрила меня в детдом двух месяцев от роду. А там воспитатели учили, что в человеческом теле ничего постыдного нет. Я же не виноват, что на вашей смешной планетке такие странные сексуальные табу!

"На вашей планетке"? Кирис вздрогнул. Он что…

– И вообще голым ходить удобнее, – парень заложил руки за голову и потянулся. – Во-первых, на стройке все равно извозишься, так на кой кого-то напрягать стирать? Во-вторых, ваши ткани почему-то не любят, когда морфируешь.

Внезапно очертания его тела поплыли, словно у брошенной в жаркий костер пластиковой куклы, и оно растеклось на асфальте бесформенной лужей, тут же собравшейся в гигантскую камбалу на десятках ножек, затем неторопливо вытянувшуюся вверх и снова превратившуюся в человеческое тело.

– Видишь? Бац, и все по швам поехало, – констатировал парень. – Или увозюкано сверху донизу. Или обуглилось, если быстро трансформироваться. Ну его нафиг. И потом, подруга, ты же в охране работаешь, нэ? Устав Университета, раздел два, глава восемь: "Допускается исповедование любой морали или религии, не наносящей прямого вреда и не нарушающей приватность окружающих, а также не противоречащей целям существования Университета", и далее по тексту. В комментариях специально разъяснено, что нудизм сюда укладывается. Ты как собираешься порядок охранять, если законов не знаешь? Ну что ты так на меня уставилась? Паладар я, паладар. Про временный опознавательный знак, – он постучал себя по щеке с родимыми пятнами, – тоже забыла, что ли? Ну, у тебя и память дырявая!