Людмила Белаш - Имена мертвых

«Ну, иди, Кас!»

«Что-то я не врублюсь, — приглядывался Касси, — с неба ли эта компашка?! я думал, там по-другому!..»

Человек в летном шлеме спрыгнул, подбежал:

«Хэлло, бой, долго тебя ждать?! мы не можем стопорить мотор! пошли! а то тут останешься!»

«Вы — наверх?»

Летчик захохотал: «Ну, чудак!..»

«Все, Соль, прощай, — обняв ее, Касси вылез из машины. — Спасибо!»

«Мисс! — нагнулся летчик, — если вы с нами — идемте!»

Улыбаясь, Марсель помотала головой — нет, летите, я остаюсь.

«Тогда закройте глаза — и все будет о’к!»

Они торопливо пошли к вертолету; Касси оглянулся раз, другой — и неожиданно остановился; летчик с нетерпением потянул его за собой, но Касси не сходил с места, с болью на лице глядя в сторону Арсенала. Аурика давно скрылась в темной пасти ворот — но теперь…

Марсель не могла рассмотреть лица стоящей в воротах девушки — белые брюки, распахнутая синяя куртка, неровно повязанный шарф и прямые длинные волосы, вот что было видно, а еще — стоящие по бокам от нее недоброй памяти инкассаторы; Зейц — да, кажется именно он — издевательски помахивал рукой, прощаясь.

Касси резко отпихнул летчика, махнул зовущим из вертолета милашкам — да ну вас! — и зашагал обратно, но не к машине — к воротам.

«Кас, вернись. Вернись. Вернись. Не ходи туда!»

Он задержал шаг, но — пересилил зов, зашагал дальше.

Зейц — заметила Марсель — харкнул себе под ноги и отступил во тьму; с ним и его приятели попятились, а девушка ждала Касси.

«Я не хотела, чтобы ты возвращался, — думала Марсель. — Ты все сделал, чтобы стать свободным. Зачем я звала вернуться? Сам решил, сам пошел — она оказалась здесь по его вине, он не смог уйти. Кас, смотри — они боятся тебя…»

Она закрыла глаза, чтобы не видеть — здесь не умирают, но она бы не вынесла, если бы Зейц и его сволочные дружки решили из подлости расстрелять Касси в нескольких шагах от подруги…

— Марсель, Марсель!.. — затормошила ее Ана-Мария.

— А? что? — вскинулась она.

— Завтракать пора.

— Сколько времени? — нервно зевнув, Марсель протерла глаза, села.

— Двадцать минут девятого. Прости, что я тебя разбудила — но ты так кричала… снилось что-нибудь?

— Да… — Марсель окинула глазами комнату — окна целы, потолок как потолок…

Лолита постучала в дверь:

— Девочки, подъем!..

— Да! с добрым утром, Лола! сейчас выйдем! — Марсель всунула ноги в тапочки, встала — «Всего лишь сон! и ничего больше!»

— Вот, я нашла для тебя, — протянула ей Ана-Мария зубную щетку в хрустящей упаковке, — а если подкраситься захочешь, вот моя косметичка, бери, пожалуйста. А… что ты так смотришь?

— Вспоминаю, — Марсель оторвалась от игрушек на полке, тех самых, что на ее глазах упали и разбились во сне. — Я такое видела… о-о, это фантастика-а…

— Расскажешь?

— «Ужасный демон, — таинственно заговорила Марсель, — приснился мне — весь черный, белоглазый. Он звал меня в свою тележку. В ней лежали мертвые — и лепетали ужасную, неведомую речь. Скажите мне…

Касси! ТАМ он был мертвый!

— …во сне ли это было? проехала ль телега?» — углубляясь в себя, тихо закончила она.

— Это ты стихи читаешь! — засмеялась Ана-Мария; Марсель набросила халат и вышла в коридор. Лолита убрала разбитый телефон, но в зале был еще один аппарат и… где же она? а, вот! телефонная книга на месте.

— С утра за телефон? — выглянула из кухни Лолита. — Не рановато ли?

— Я сейчас. — Палец Марсель быстро пополз по колонке фамилий — Бентлек, Бентрам, Бентсон… вот, Бернат, 356-24-03.

Трубку долго не снимали.

— Алло, сьорэ Бернат?

— Нет, — ответил детский голос, — это Стаей Бернат. Мамы нет дома. Ей что-нибудь передать?

Ах да, ведь у Касси есть сестра!

— Пожалуйста, позовите Касси.

Несколько секунд в трубке молчали.

— Вы давно с ним не виделись?

— Да! я зимой уехала… (куда?) в Канаду и только сейчас вернулась.

— Знаете… мне неприятно говорить, но Касси… он весной разбился на машине.

— Вот как? — У Марсель внутри что-то остановилось. — И… что же?

— Он неделю лежал в больнице без сознания. А потом умер. Его похоронили на киркэнкском кладбище. Если вы хотите… вам укажут его могилу.

— Примите мои соболезнования… о боже… Я вам сочувствую, Стаей.

— Спасибо. Извините за такую новость.

— Нет-нет, это вы извините меня… До свидания, — не дослушав, Марсель положила трубку.

— Девочка моя, да на тебе лица нет, — обеспокоилась за завтраком Лолита. — Послушай, я позвонила в библиотеку и сказала, что слегла от простуды, а Ана-Мария…

— …я приколола день в коллеже.

— …да, и сегодня мы будем с тобой. Тебе предстоит трудный день…

— Может, не труднее, чем прошлый… я надеюсь, стрельбы не будет.

— Пожалуй, если Ана-Мария оставит оружие дома, — строго покосилась Долорес.

— Сколько можно об этом?! — подняла глаза от тарелки дочь вождя.

— Знаешь ли, девочка, эта вещь меня очень тревожит.

— Я спрячу его. Честное слово. Но не проси выкинуть.

Подробности сна все ярче и ярче вспоминались Марсель, тяжелые сомнения накладывались одно на другое, но трезвость рассудка упрямо разбрасывала их — сон есть сон, в нем можно увидеть все что угодно, а особенно то, чем заняты мысли, что зарождается в темноте глубин подсознания, чем тайно ведают его загадочные структуры; подспудные страхи за гранью реальности разворачиваются в полную силу — как же не увидеть гонки с дьяволом, если мысль о Враге, упустившем свою жертву, неотступно преследует и гнетет тебя?

У Марсель и раньше бывали яркие сны — а что, если после воплощения усилилась способность запоминать их до малейших деталей? пусть так, но как быть с известием о смерти Касси? услышать во сне то, о чем ты не могла знать при жизни, а затем получить подтверждение наяву, по телефону — это более, чем странно…

«Стоп-стоп-стоп, — Марсель поспешила откреститься от назойливой мысли о реальности Врага и его козней. — Давай согласимся с тем, что страна сновидений не более реальна, чем все сны, вместе взятые, — она оставляет следы лишь в памяти или, скажем шире, в душе. Она и находится в душе, эта страна. Но, быть может, все люди участвуют в ее создании, и образуется такое… ну, как бы общее пространство снов; одни люди со смертью выключаются из него, но оставляют свои следы, а другие приходят и находят их, и удивляются — как же я могу видеть во сне то, чего никогда даже не воображал себе? Если так, то во сне действительно можно узнать о том, что случилось в твое отсутствие, а остальное — гонки и все такое — просто домысливаешь сама…»

— Ты опять задумалась, Соль, — отвлекла ее от сумрачных размышлений Долорес, — и совсем не кушаешь…

Несмотря на принятое лекарство, Долорес плохо провела ночь, а под утро ей и вовсе не спалось; рассвет она встречала, хлопоча на кухне и прикидывая, как бы помочь своей любимице. Ей был понятен смысл инструкций, данных теми, кого она про себя назвала «реаниматоры», — их три просьбы должны были ограничить круг общения Соль, хотя ей казался странным уверенный расчет реаниматоров на то, что воскресшая Соль по доброй воле станет выполнять просьбы в точности; непредвиденную встречу с Аной-Марией трудно поставить ей в вину, и это ничего не меняло — без ее, Долорес, свидетельства любой рассказ Аны-Марии кому бы то ни было ничего не значил, а кроме них двоих, никто из заинтересованных лиц о воскресении не знал. И обе они теперь на заметке у реаниматоров, а если вспомнить, насколько решительно те готовы действовать в чрезвычайных обстоятельствах, становится ясно, что молчание — лучший выход. Но дело касалось не кого-нибудь, а Соль, ее Соль, и Долорес готова была молчать лишь до тех пор, пока Соль в безопасности.