Анатолий Матвиенко - Восточный квест

— Пусть идут до Тобольска. Там решим. Не дождусь, пока на Иртыш не спустят очередного жука. Хочу понять, что за китайцы впереди.

Катрина ван Нааген была сухой, решительной и весьма некрасивой женщиной. Она категорически отказалась разговаривать в каком-либо офисе, опасаясь провокаций. Договорились о встрече в открытом кафе.

Штруделя подстраховывал целый отряд безопасников Тибетского центра. В кафе оперативно установили кое-какое оборудование. Поэтому, когда Катрина села за столик, у нее отключился комм, как и все сложные устройства вокруг. Только часы, имитирующие XIX век, продолжали весело помахивать маятником.

Через пару столиков, обнаружив коллапс техники, забеспокоились идейные партнеры мадам ван Нааген. Охрана напряглась, но пацифисты взяли себя в руки и сели на место, пытаясь расслышать разговор хотя бы ушами. Ничего не получилось.

В Катманду ровный климат, не бывает суровой зимы и слишком жаркого лета. Штрудель заказал кофе себе и даме, но она не захотела выдерживать приличия и в лоб спросила:

— Где мой муж?

— Погиб, — без обиняков ответил глава центра. Он решил не играть в игры и открыть максимальную информацию, насколько это возможно.

— Как погиб?! Вы убили его?

— Нет, не мы. Галакты.

— Вы врете. Мне все врут. Какие, к черту, галакты? Херлуф не занимал никаких государственных должностей, он публично выступал против всеобщей милитаризации.

— Либо вы спокойно слушаете меня и взвешенно решаете, верить или не верить, либо просто получаете официальное уведомление о гибели мужа на государственной службе и материальную компенсацию.

Женщина сжала кулачки и постаралась взять эмоции под контроль. Франк отпил глоток кофе.

— Все равно не верю. Рассказывайте.

— Он был призван на государственную службу и получил весьма ответственное задание.

— Оно связано с Тибетским центром?

— В первую очередь оно касалось борьбы с галактской угрозой.

— Почему именно он? Он не военный, не инженер.

— Вы недооценивали своего мужа, мадам ван Нааген. Выполняя поручение, он добился ошеломляющих успехов. Настолько, что им пришлось уничтожить профессора и работавшую с ним группу людей.

— Все равно не понимаю, почему такое свалилось именно на нас. Два сына ушли в космофлот. Не знаю, живы ли они, новости с войны идут так медленно. Даже если вернутся, пройдут многие годы, десятки лет. Надеюсь их увидеть, но не слишком в это верю. Вы забрали последнее.

— Сожалею и соболезную. Я тоже просился в группу, где погиб ваш муж. Мне отказали.

— Да, вы все сидите по безопасным кабинетам. На фронт посылаете других. И не хотите объяснить всему миру, на кой ляд вообще сдалась война. Галакты ничего плохого нам не сделали. С ними никто не пытался договориться. Они воюют с иными цивилизациями, мы при чем?

Штрудель открыл экран.

— Мадам ван Нааген, я покажу несколько картинок, они не для средств массовой информации. Ваш комм заблокирован, вы не сможете их скопировать. Разве что прибегнете к ментосканированию, но не думаю, что стоит. Вот изображения с планеты, которая не имеет земного названия, а цифровое каталожное имя вряд ли вам что-нибудь скажет. Правда, красиво? У этих существ своеобразное чувство прекрасного. Было. Они не хотели воевать с галактами. Пытались договориться. Пробовали откупиться. Но у них не нашлось ничего, чем заинтересовать агрессора. Сейчас я покажу те же виды, но после работы галактских штурмовиков. Готовы?

Катрина прижала руки ко рту. Потом выпрямилась и заявила:

— В это я тоже не верю. Все смоделировано на компе.

— Почему вы так думаете?

— Если ваши снимки — правда, их бы давно показали по голосети. Никто не стал бы упрекать правительства в чрезмерной милитаризации. Вы боялись, что найдутся честные журналисты, которые докажут фальсификацию.

— Увы, нет. Правда в другом. Если люди узнают, как будет выглядеть Земля после прихода инопланетян, начнется паника. — Штрудель еще раз вызвал последний кадр. — Поэтому лучше терпеть малочисленные акции протеста, чем все бросят работу и начнут готовиться к апокалипсису.

— Что конкретно сделал Херлуф?

— Закрытая информация. Могу лишь сказать, что исчезновение члена Совета Земли и нескольких других агентов врага, имитировавших людей, косвенно связано с результатом действий коллектива, в котором был профессор.

— Я поняла одно — все равно ничего от вас не добьюсь. Где могу получить тело?

— Останки уничтожены. Места захоронения нет.

— Снова врете! Он на прошлой неделе еще был дома! За эти дни вы могли вывести его максимум на ближайшие планетные системы. Где он погиб? Я отправляюсь немедленно.

— В извещении будет указано место смерти — Тибетский научный центр, закрытая территория, она вне юрисдикции национальных правительств. Сожалею, вам туда нельзя.

— Я не верю ни единому вашему слову. Буду искать мужа, живого или мертвого, где бы он ни был. Наша встреча — не последняя, о чем вы еще не раз пожалеете.

Воинственная пацифистка удалилась, а Штрудель приступил к не менее неприятному разговору — о судьбе галактского портала, оставленного на Тортуге в весьма неподходящих руках. Хотя лично он не утверждал Сартакова в качестве члена Миссии и никак не мог контролировать его аферу с повторным проникновением на Землю-2, на руководителе центра лежала ответственность за все ошибки, совершенные ранее, сейчас и даже предполагаемые в будущем. С этой оптимистической мыслью Франк активировал комм.

Трудно поверить, что десять лет назад, после окончания опустошительной тридцатилетней войны, население Потсдама составляло менее тысячи человек. Фридрих Вильгельм I, курфюрст Бранденбурга и герцог Пруссии из династии Гогенцоллернов, выбрал этот опустевший малозначительный городок в качестве столицы нового государства из каких-то собственных соображений. Возможно, его прельщали девственные леса, изобиловавшие дичью. Не исключено, что он сознательно дистанцировался от дворянской верхушки и городской буржуазии, которые тянули государственное одеяло каждый в свою сторону, не сильно заботясь об интересах других.

Построив знаменитый Потсдамский дворец, в мире Земли-1 уничтоженный англо-американской авиацией в 1945 году, и переведя в город многие административные службы государства, курфюрст издал ряд законов, поощряющих иммиграцию. В Бранденбург и Пруссию потянулись иностранцы, особенно голландцы и французы. Раздавались пустующие земли. Процветала веротерпимость, а бывшие уголовные элементы получали шанс на новую жизнь. Словом, те же приемы, что использовались при стимулировании переселенцев в Новый Свет.