Андрей Жиров - Отмщение

"А расстояние между тем сокращается... - мысленно отметил полковник. - Сколько ещё осталось? Метров четыреста? Отчего же они медлят? Сомневаются? Не может быть, чтобы не заметили! Той стрельбы, что пришлось устроить для достоверности, хватит разбудить и Новосибирск! Отчего же молчат?..."

Впрочем, терзаться пришлось недолго - уже через пару десятков шагов десантников по глазам стеганули огненно-белыми бичами прожектора. Юрий, идя на острие, невольно склонил голову, прикрыл лицо локтем. Тьма вновь навалилась со всех сторон словно вязкий кисель, но все-таки удалось различить: до противников действительно не больше полукилометра. "Итого около четырех... - автоматически отметил Фурманов. - Хорошо... Начнем представление..."

Глубоко вздохнув, Юрий с усилием выкрикнул:

- Не стреляйте! Мы сдаемся! Мы согласны на ваше предложение!

В соответствие с оговоренным сценарием, десантники за спиной остановились. Взметнулись к небу пустые ладони - оружие бросили на полпути, чтобы ничем не спровоцировать агрессию. Фурманов вообще просил бойцов по-возможности выставлять себя жалкими, подавленными и деморализованными. Оценить результат полковник не смог, но, судя по замешательству в рядах противника, - удалось.

Немцы - отнюдь не глупые люди - обязаны принимать в расчет характер блокированных диверсантов. Со времен последней войны хоть и миновало много лет, но память осталась. Потому всерьез никто и не ожидал согласия на предложение сдаться. То есть ждали, конечно, но вяло, без души. Особо не рассчитывая на подобный вариант. Уж в отношении проделавших опасный и долгий путь бойцов, только что отчаянным ударом освободивших Томск такое тем более странно.

А теперь все планы разом перемешались. Это Юрий понял по неприлично долгому молчанию. И ещё по внезапному лихорадочному метанию прожекторов. Если бы и вправду ждали обещанные три часа - в любой момент ответили. Но нет - несколько сотен безоружных десантников выступили в роли крайне неприятного сюрприза. И, что важнее, - непонятного.

"Хорошо... Очень хорошо..." - Фурманов, незаметно входя в состояние боеготовности, начал размышлять с привычной холодностью. Важно теперь только относящееся к делу, моральные же категории и прочая рефлексия - в сторону до лучшего момента. Раз противник чего-то не понимает, значит всё по плану. Однозначная определенность свидетельствовала бы в пользу того, что и выбранный вариант немцами предусмотрен.

На всякий случай Юрий вновь несколько раз прокричал заученную фразу. Мороз ожег, стягивая горло тисками, но полковник продолжал упрямо заявлять о полной лояльности и совершенно пацифистском настроении.

Наконец немцы поняли, что затягивать молчание дальше просто неприлично. Привычный голос, недавно предлагавший сдаваться, с заметно меньшей уверенностью ответил:

- Поднимите руки! Руки над головой! - замечание совершенно излишнее: десантники и без того уже пару минут к ряду старательно отмораживают ладони. - Медленно продвигайтесь вперед! Не делать резких движений! Когда будет приказ - всем остановится!

Фурманов, подавая пример, с показной нерешительностью сделал шаг вперед. "Пусть... Пусть думают, что боимся... - не без злорадства подумал полковник. - Черт с ними! Пусть куражатся!" Затем, продолжая разыгрывать панику, - ещё шаг, ёще. Десантники двинулись следом.

В напряженном молчании, щурясь на яркий свет, Юрий ведет людей. Мысленно считая, как неумолимо сокращается расстояние, как тают заветные метры... "Время... Ещё потянуть время... - только эта мысль напряженно стучит в сознании. - Ближе! Ближе!!" Каждый шаг сейчас - спасенные жизни, неоценимый вклад в победу. И с невероятным напряжением сил полковник продолжает вслушиваться в тишину, выискивая знаки. Все сильнее свет, прожекторы по краям постепенно затухают - чтобы не слепить своих же. Неумолимо тают метры, но как же их много! И каждый - барьер, карниз на отвесной стене. Лишь громче грохочет сердце, и в такт ему звучит в сознании "Вперёд! Вперед! Вперёд!...".

- Стоять! - рокочет голос уже совсем близко. Темнота вокруг огненный колец прожекторов становится ещё гуще от нацеленного в грудь десантникам оружия... Юрий покорно замер на месте, будто всю жизнь только и ждал возможности подчиниться. Удовлетворившись послушанием, голос продолжил:

- Оружие перед собой - на снег! Медленно! Аккуратно - без глупостей!

- Вы же видите! У нас нет оружия! - надсадно выкрикнул в ответ Фурманов, стараясь, чтобы прозвучало в меру подавлено. - Мы не собираемся сопротивляться! Мы пришли в ответ на предложение о сдаче!

- Кто старший?

- Юрий Фурманов, полковник...

- Сколько с вами людей? Сколько осталось? Что делают оставшиеся? - стандартные вопросы. Маркеры. На которые ни в коем случае нельзя врать. Потому, что ответы задающим известны. И важно не получить информацию от пленных, но проверить - насколько те сломлены. Сейчас каждое слово - тот же шаг по краю. Но Фурманов с Кузнецовым и остальными офицерами заранее проработали стратегию разговора.

- Триста с небольшим человек! Осталось около четырех с половиной тысяч! Оставшиеся собираются прорываться на Новосибирск по льду! - с угодливой поспешностью затараторил Фурманов. Ни на секунду не сомневаясь в сказанном: именно с таким расчетом Ильин и Лазарев заранее выстроили технику, имитируя меры предосторожности. Параллельно, под прикрытием этого маневра развернули артиллерию. Так что истинный вариант оказывается спрятан в ложном словно в матрешке. - Только, боюсь, теперь изначальный план отменят... Они ведь знают, что я всё расскажу!

И действительно, именно это и видят сейчас немцы: лихорадочную перестановку техники, мельтешение людей, панику и хаос. Юрий же, продолжая играть роль, кричит:

- Пожалуйста, не стреляйте! Я говорю правду! Нас заставили силой! Грозили расстрелять! Там никто, никто не хочет умирать! Но командиры грозят всех расстрелять за предательство! Помогите нам! Помогите оставшимся! Нас ведь не перестреляли в спину только потому, что надеются на помощь!

Фурманов кричал надрывно, жалко. Так, чтобы даже самому стыдно стало. Истерика окончательно сломленного человека отчаянно сквозила в голос, нервной дрожью сотрясая тело, судорогами сдавливая горло, делая речь рваной, несвязной. Противно, конечно, так, что слов нет... Но сейчас не до собственных амбиций. На них - наплевать и растереть. Всё что угодно Юрий готов сделать, лишь бы поверили, что он сломлен, подавлен, что окончательно и бесповоротно пал.

Бойцы за спиной в строгом соответствии со сценарием начинают клянчить, упрашивать. Кто-то дрожит, кто-то - с усердием размазывает по лицу слезы. Конечно, всё шито белыми нитками. Да и десантники не труппа художественного театра на выезде. Но иногда намеренно завышенная эмоциональность - лучшая стратегия. Это в спокойной обстановке легко анализировать и сопоставлять. Всегда можно остановить, перемотать обратно, взять крупным планом. А сейчас все на нервах, на адреналине. И потому видны хорошо лишь яркие эмоции, полутона сглажены, стерты до предела.