Даниэль Дакар - Игра королей

Впрочем, хватит воспоминаний. Переливчато-серый, менявший цвет в зависимости от освещения «Ирбис-Адмирал» начал снижаться над крышей Офицерского Собрания. Что ж, надо готовиться к выходу на исходные позиции. Шоу, будь оно трижды проклято, должно продолжаться.

Кстати, именно ван Хофф несколько лет назад подсунул Мэри подборку стихотворений. И одно из них, точнее, последние его строчки, зацепили графиню Корсакову, вынужденную играть в спектакле, который — как и выпавшая роль — не слишком ей нравился.

Черт побери, она никогда не ощущала в себе тяги к стихоплетству, но ответ, помнится, родился сам собой:

Кар приземлился. Выбравшийся из машины первым Северцев протянул Мэри руку и слегка поклонился. Она вышла. Вручила своему сопровождающему старомодную кожаную папку, в которой сейчас находился один-единственный лист плотной бумаги с сумасшедшего качества водяными знаками и прочими степенями защиты. Расправила плечи. Откинула голову.

Вы нас ждали? Ах, не ждали? Что ж, это ваши проблемы. Мы — прибыли.

Все оказалось куда хуже, чем предполагала Мэри. И потому вызов от каперанга Ярцева, заставший ее в момент игры в гляделки с дежурным администратором, был совершенно не ко времени. Больше всего ей хотелось послать неожиданного абонента ко всем чертям. Но здесь, в верхнем холле, под огнем частью любопытствующих, частью неприязненных взглядов, она не могла себе этого позволить.

Пришлось, старательно удерживая на лице нейтральное выражение, принимать извинения за поведение сына и супруги. Эта достойная дама, похоже, пожаловалась мужу на графиню Корсакову… вот только его реакция оказалась, судя по всему, совсем не той, которая ожидалась.

Наконец Мэри не выдержала. Время работало против нее: адмирал Кривошеев в любую минуту мог уйти, а для задуманного ею спектакля Офицерское Собрание подходило лучше любого другого места. Поэтому она, сославшись на неотложные дела, еще раз заверила собеседника в своей полнейшей незлопамятности и распрощалась.

Стоявший чуть поодаль Северцев позволил себе вопросительно приподнять бровь. Слухом капитан обладал весьма острым, к тому же окружающие, продолжая якобы заниматься своими делами, создали в непосредственной близости от Мэри этакую «сферу тишины». Похоже, объясняться все-таки придется. А с другой стороны — так ли это плохо? Пожалуй, нет.

— Ярцев. Беспокоится, как бы крайняя стычка мальчишек не вышла его сыну боком, — Мэри говорила негромко, но предельно отчетливо. Пусть все, кто думает, что это их касается, уяснят ее точку зрения. Не повредит.

— М-м-м?

— Ну, ты же сам все слышал. Причины драки не будут занесены в досье. Ни к чему. Всему свое время, парнишка Ярцева еще научится отделять зерна от плевел. А давать в будущем какому-нибудь ушлому кадровику крючок, на который можно повесить не слишком удачное назначение… я не воюю с детьми, Сергей. Я и со взрослыми-то не очень. Пока сами не полезут.

— А мамаша? — теперь Северцев удивления уже не скрывал. По дороге он выслушал краткий пересказ событий, приведший к их сегодняшнему появлению в Собрании, и реакция Мэри показалась ему несколько странной. Будь он на месте графини Корсаковой… и будь госпожа Ярцева мужчиной… есть ведь такие, кто слов не понимает. А учить-то надо. Обязательно надо учить.

— Что — мамаша? На дураков не обижаются, да и вообще, обижаться — удел горничных. Меня ты, я надеюсь, в прислуги еще не записал? Пошли.

И они пошли.

Мэри хотелось сесть на перила ведущей вниз, к лифтам, широкой лестницы и скатиться по ним. Со страшной силой хотелось. Прямо-таки нестерпимо. Где-то в крови бродил вирус хулиганства, подцепленный ею, должно быть, от Рори О'Нила и пребывавший, как правило, в спящем состоянии. Сейчас же госпожу капитана первого ранга так и подмывало отколоть что-нибудь эдакое. Запоминающееся.

Но — нельзя. Да и, строго говоря, парадная форма, впервые надетая Мэри после похорон Никиты, не слишком располагала к такого рода экзерсисам. Честь мундира и все такое…

Переодеваясь дома, она минут пять, наверное, колебалась, делая выбор между штатской одеждой и формой, а остановившись на последней — между повседневной и парадной. Выбрана была, в итоге, парадная, в основном из-за того, что к ней полагались ордена, а не колодки. Нет, некоторые из наград колодок не предусматривали по статуту, но большая часть — вполне. И именно поэтому, в конце концов, предпочтение было отдано полному комплекту. Большинство орденов были получены еще Мэри Гамильтон и, что важно, не в Империи. Важно потому, что любой уважающий себя офицер в «родных» наградах разбирается хорошо, а в чужих — по обстоятельствам. И сегодня, когда товар следовало показать лицом, колодки могли и не произвести нужного впечатления.

Удивительно к месту вспомнился Сато, кланявшийся орденам и погонам. Статус, раз уж он есть, следует подчеркнуть. Вдове адмирала Корсакова в ее теперешнем положении могут, пожалуй, и нахамить. Предельно вежливо, а все-таки. Капитану же первого ранга, кавалеру «Анны», «Владимира», «Сантьяго» и прочая — очень вряд ли.

Правильность выкладок подтвердилась немедленно. Весьма забавно было наблюдать за сменой выражения на лицах встреченных людей — от гостей Собрания до последнего официанта. Получайте, господа хорошие. Языком плескать все горазды, особенно если есть возможность делать это безнаказанно. Погоны, ордена и аксельбант таковой возможности, к великому сожалению болтунов, не предполагают. Поэтому при приближении двух сосредоточенных офицеров разговоры немедленно умолкали. За их с Северцевым спинами эти самые разговоры, естественно, возобновлялись, но сменившаяся тональность Мэри вполне устраивала.

А вот и Желтая бильярдная. А вот и адмирал флота Кривошеев. Ну что ж…

Кирилл Геннадьевич Кривошеев, уже не первый год командовавший всем Экспедиционным флотом, ценил традиции как таковые. И в особенности те, которые создал сам. В частности, когда ему доводилось бывать на Кремле, каждую среду он неизменно посещал одну из бильярдных Офицерского Собрания. Играл он, кстати, далеко не всякий раз. Просто ему нравилась царящая в Собрании атмосфера.