Андрей Попов - Солнечное затмение

Когда в таверну ворвалась толпа вооруженных людей, Минесс поначалу ошибочно счел их за подмогу панонцам. Но как только увидел маленького худощавого человека с майорскими погонами и регалиями астральского миража, совершил еще более глупую ошибку -- обрадовался. Принял их за своих союзников. Тилль Хуферманн, низкорослый, с узкими, словно у подростка, плечами, так неестественно гляделся в роли вожака этого сомнительного воинства, что некоторые не сдержали насмешливых реплик.

-- Вот они! -- указательный перст майора ткнул в сторону Лаудвига. -- Перебить всех до одного! Всех!

Два встречных потока стрел наполнили воздух ядовитым шипением. Несколько солдат с той и с другой стороны рухнули на пол. Изумленный лейтенант Минесс счел произошедшее зловещей ошибкой, но, увидев, как астральские арбалетчики начинают перезаряжать орудия, воскликнул:

-- Вперед!! -- его меч первым рванулся в бой.

Франзарские солдаты, воодушевленные огневицей еще более, чем кличем их командующего, с воплями проклятий ринулись на нападавших. Звон множества мечей и человеческие крики заполнили собой весь звуковой диапазон таверны. Отблески обезумевшей стали вяло сверкали в скромном свете факелов. Кровавые пятна залили пол. Опрокинутые столы, как символы хаоса, так и лежали с задранными вверх ножками, будто подняли свои древесные резные конечности в знак капитуляции. Хозяин таверны в отчаянии рвал на себе волосы:

-- Что вы делаете, твари?! Предвечная Тьма! Кто мне за все это заплатит?!

В самом глупом положении оказались сами панонцы. Они с изумлением наблюдали за кровавой мясорубкой, не в состоянии сообразить что происходит. Минесс, рубя мечом во все стороны, где только шевелится живая плоть, вдруг понял, как сейчас важно склонить колебание нейтральной стороны в свой лагерь. Он громко воскликнул:

-- Панонцы!! Братья! Вспомните, как четыре эпохи назад проклятые астральцы жгли и грабили ваши города! Неужели в вас нет чувства праведной мести?! Это отроки убийц ваших матерей!

Лейтенанту было очень важно, чтобы познаньские вояки вспомнили именно это, а не то, как например, эти же самые города шесть эпох назад жгли и грабили франзарцы в союзе с тевтонцами.

-- А ведь действительно так! -- рявкнул один рябой толстяк, потрясая в воздухе огромным палашом. -- Будь проклята президентская власть!

Тут в скобочках надо бы заметить, что Астралия была единственным миражом во вселенной, где правителя именовали старым титулом "президент".

В незащищенный тыл отряда Хуферманна вклинилось более десятка вояк. Месть оказалась делом более святым и более беспощадным, чем простая оборона. Перерубленные тела астральцев разлетались по самым отдаленным углам таверны. Окропленная жертвенной кровью пивнушка превратилась в алтарь массового заклания человеческих душ. Молитвенные воздыхания тяжелораненых солдат совершенно заглушал беспощадный звон скрещенных мечей.

-- Остановитесь, изверги! -- кричал хозяин таверны. И тут он сообразил, что надо делать. Подбежал к своим слугам и отдал приказ: -- Тушите светильники! Все до одного.

В помещении становилось все темнее. Уже сложно стало отличать лица врагов от своих соплеменников. Мечи звенели все реже, стрелы опасались тревожить полумрак, так как маячащие цели были столь размыты, что не поймешь -- враг то или друг. Таким способом частенько гасили многие вооруженные конфликты. И вот в таверне пришла к власти полная темнота. В ней раздавались лишь гневные проклятия, причем -- сразу на трех языках. Кто-либо не решался делать взмахи холодным оружием: перед глазами -- лишь черная завеса, и рядом мог оказаться его ближайший соратник. Голос хозяина, словно глас небесного пророка, звучал громче всех:

-- Прошу вас, покиньте мое помещение! И там, на улице, деритесь, сколько душе угодно! Вы меня в конец разорите! Я не имею ни малейшего отношения к вашей внутренней вражде! Я лишь скромный торговец!

В темноте вдруг вспыхнул огонь. Какой-то панонец зажег факел, осветив красноватым оттенком застывшие изваяния людских тел. В то же мгновение несколько стрел прошили его бархатный кафтан со всех сторон. Он упал на колени, что-то шепнул губами, потом рухнул лицом вниз. Факел покатился по каменному полу, но не потух. Его испуганное пламя теребило загустелый мрак, словно молило о снисхождении. Этот несчастный нарушил одну из основных заповедей боя: " если пришла тьма, не возжигай в своих руках огонь, иначе ты становишься мишенью для всех одновременно". Лейтенант вдруг понял, что не воспользоваться всеобщим замешательством -- гибель для его отряда.

-- Франзарцы! Все -- к выходу! И на коней!

Снаружи их уже поджидал князь Мельник. Каждое движение выглядело быстрым, точным, единственно верным. Пустующие седла почувствовали хозяев. Шпоры вонзились под потную кожу лошадей, те бешено заржали и пустились вскачь. Клетка с Ольгой, шатаясь во все мыслимые стороны, спешно поползла следом.

-- Хоть бы они пристрелили эту паршивую ведьму! -- молил Лаудвиг черное небо. -- Все несчастья из-за нее! Из-за нее!

Князь, нагоняющий его сзади, убежденно произнес:

-- Будьте уверены, принц, они с радостью перестреляют всех нас, но ее не тронут!

-- Это еще почему?! -- Лаудвиг исковеркал свое лицо гримасой крайней озлобленности.

Мельник не хотел сочинять какое-нибудь вранье, поэтому промолчал. И тут он заметил, что принц придерживает одной рукой бедро. Кровь, просачиваясь сквозь его пальцы, все более обагряет побледневшую кожу. Встречный ветер вырывал красные капли и уносил с собой в неизвестность.

-- Сьир, вы серьезно ранены?

-- Не знаю! Но останавливаться нельзя ни в коем случае! Надо как можно дальше от них оторваться!

Кавалькада с шумом проскакала последнюю улицу и приблизилась к воротам города -- тем, что открывают дорогу на Варру-шиву. Привратники, видя всадников в крови, явно спасающихся от кого-то бегством, хотели было преградить им путь, но лейтенант сверкнул над их головами своим мечом, и те бросились врассыпную. Степь темноты распахнула перед ними свои мрачные объятия. Чуть извилистая змейка дороги была видна лишь на пару льен вперед и дальше растворялось в черноте -- угрюмой квинтэссенции мироздания.

В степи темноты быстрое передвижение было небезопасным, а очень быстрое -- в принципе невозможным. Кони при вялом освещении не успевали разбирать того, что твориться под их копытами, как следствие, нередко спотыкались и с одичалым ржанием кувыркались по земле. Для неосторожных наездников подобные авантюры могли иметь летальный исход. Кавалькада все более погружалась в трясину вселенской тьмы. Огни города таяли, и трепещущие по ветру факела снова остались единственными источниками света.