Андрей Попов - Солнечное затмение

Вайклер вышел из синдрома гипсовой статуи и бросился бежать. Куда глаза глядят. Почти что погасший свет оставил для взора чуть заметные силуэты когда-то существовавших деревьев. Вайклер маневрировал между оттенками темноты и чувствовал, как сзади приближается грохот его личного апокалипсиса. Вдруг не с того не с сего, наверное -- по милости упоминаемых богов, на небе сверкнула яркая молния. На долю секунды все деревья вокруг стали отчетливы в своих красках и контурах. Раскатов грома не последовало. Чудовище заревело еще пуще прежнего. Когда штурман обернул голову, то увидел, что оно шатается на подкошенных ногах. Тут только в поле зрения попал Антонов с плазмопистолетом. Последовало еще три выстрела и два холостых щелчка. Шерсть гиганта задымилась, он стал истерически реветь и бить хвостом о землю. Потом последний раз качнулся и упал. Из ноздрей потекли две струйки темной крови.

Медитавр умер очень быстро, и скорее всего -- от болевого шока. Его зрачки стали стеклянными, а дыхание прекратилось, будто вдруг сломались в груди мощные насосы. Вайклер даже к мертвому животному подошел со страхом. Вернее, страх этот был остатком только что пережитого шока. Подобных монстров он не видал даже в старых компьютерных играх. Одно определенно: он не мог быть создан ни человеческой фантазией, ни тем более эволюцией жизни на Земле. Тем не менее, его тело состояло из плоти и крови.

-- Тебе, парень, крупно повезло! -- еще задыхаясь, произнес Антонов. -- Но не повезло мне. -- Он потряс в воздухе пистолетом. -- Не осталось ни одного заряда. И даже если мы изобретем самые современные луки и копья, против этой биологической машины они бессильны. В наш тихий мирок вторглась какая-то аномалия. Как ты считаешь?

-- Теперь ты наконец понял, что мы находимся не на Земле? На нашей планете ничего подобного отродясь не водилось! Ты только посмотри на него! И никакая мутация за две тысячи лет не смогла бы создать таких уродов.

Антонов робко подошел к чудовищу и посмотрел на его шесть немигающих глаз, в которых вместо жизни осталось лишь ее зеркальное отражение, искаженное, к тому же, линзами зрачков.

-- Теперь ты понял? -- повторил вопрос Вайклер.

-- Возможно, ты и прав... -- Антонов, шокированный не меньше своего коллеги, готов был сейчас согласиться с чем угодно. Даже с тем, что где-то поблизости от их костра оттаяла вечная мерзлота, и оттуда выполз мутант мамонта, который сорок тысяч лет назад зимой пьяный свалился в помойную яму, где и принял процедуру оледенения. -- Но если это не Земля, что тогда?

-- Как будто я знаю! -- Вайклер всплеснул руками. -- Мы провалились в какую-то дырку в пространстве, и попали в мир, лишь похожий на Землю.

-- М-да... И явно недоделанный. Впрочем, в Библии как сказано: вначале Бог создал небо и землю, а потом уж воинство небесное. А местный бог небо и землю, понимаешь, создал. Звезды создал, а на солнце, видать, соображения не хватило.

-- Уснул, наверное, от скуки... Проснется, тогда и создаст.

В окружающем мире становилось все темней. Даже фигура убитого чудища стала меркнуть перед глазами. И тут только Антонов опомнился:

-- Костер!!

По поляне валялись лишь тлеющие головешки с умирающими языками огня. Вместо света они давали какую-то красноватую муть в глаза. Вайклер первый кинулся сгребать их в кучу, Антонов срочно побежал за обрывками парашютной ткани. Костер собирали чуть ли не по запчастям. Головешка к головешке, реставрируя его былое изящество. И когда на дровах вновь весело заплясали огненные бесята, стало даже легче дышать.

-- Наш костер: это наша душа, -- пафосно произнес Вайклер. -- Нам позволительно тормозить в чем угодно, но только не в слежке за огнем. Есть идея сходить за новыми дровами...

Когда со своей трудовой смены прибыл Джон, он долго с отвисшей челюстью разглядывал чудище-юдище и несколько раз просил, чтобы его ущипнули. Антонов решил приукрасить действительность народным эпосом. Он экспромтом придумал легенду о том, как они с Вайклером стояли на коленях и молили Всевышнего о том, чтобы послал чего-нибудь пожрать. Всевышнему так надоели их долгие нудные молитвы, что он со злости сбросил им целую тушу. Прямо с неба. Джон, с задумчивой рожей выслушав этот рассказ, первым делом произнес:

-- А мяса! Мяса-то сколько...

Да, мяса объелись вдоволь. Потом даже тошнило. Остатки туши расчленили, завернули в парашютную ткань и спрятали в воду, придавив камнями. Пир, как полагается, сопровождался всеобщей радостью, но в самой сердцевине этой радости имелась червоточина. Если по лесам бродит одна такая тварь, то наверняка есть и другие. Папа, мама, братишки, сестренки. И все такие же немиловидные... Из оружия остался лишь изрядно притупившийся нож да самопальные луки с оптическими прицелами именуемыми человеческими глазами. И без того мрачное будущее теперь еще было пронизано постоянным страхом перед этими выродками. Антонов как-то, сидя у костра, высказался:

-- Говорила мне баба Дуся: " не лети на свою Циндавру, внучек, живи на земле! Будешь нам с дедом огород копать...". И чего же я, дурень, ее не послушался? Давненько, правда, это было. Два с полтинником тысячелетия...

-- Кто-кто тебе это говорил? -- переспросил Джон.

-- А мой дед Кирилл, туговатый на оба уха, когда первый раз услышал, что я отправляюсь к Проксиме Центавра, передал бабке: " наш внучек пойдет с каким-то Максимом за цинковой тарой...".

-- Куда-куда он пойдет?

Антонов поглядел Джону в глаза и увидел в них мутные воды разума. Лицо капитана и впрямь постарело на десяток лет. А густая рыжая борода поблескивала сединой. Когда он был настоящим капитаном, он никогда не задавал глупых вопросов.

-- Знаете что, коллеги, -- произнес после неких раздумий Александр. -- Мне кажется, нас здесь ожидает не умственное помешательство, а медленное отупение и поэтапная деградация интеллекта.

Но пока еще страшное пророчество Антонова не сбылось, космоплаватели (имеет еще смысл называть эту троицу столь высокопарным термином) продолжали свою работу. То есть плетение каната. Стремление покорить вершину горы стало для них чисто спортивным интересом. Но покорение всяких вершин в большом спорте связано с немалыми трудностями. И эта -- не исключение. Чем выше они взбирались, тем меньше было там растительности. Деревья вовсе исчезли, и канат тянули от кустарника к кустарнику. Большая его часть лежала просто на земле, что вызывало огромные трудности при передвижении. Приходилось гнуться в три погибели, чтобы нашарить его рукой. Впрочем, самой глобальной проблемой в этом проекте являлось то, что на склоне горы абсолютно не росли лианы. За ними постоянно надо было спускаться к подножью, набирать целую охапку и, корчась от усталости, карабкаться опять наверх. Даже в зрячем состоянии вся эта работа выглядела бы адским наказанием, а если еще ничего не видеть вокруг... Тут действительно, по слову Антонова, начнется "поэтапная деградация интеллекта". Плавать в океане абсолютной тьмы, опускаться на его дно и пытаться карабкаться к поверхности -- все это занятие для железных нервов. Впрочем, отбирая в космос первую звездную экспедицию, руководители проекта искали людей прежде всего с самой устойчивой психикой. Даже умственные способности или физическая подготовка были на втором плане.