Андрей Попов - Солнечное затмение

На импровизированном месте брани лежало уже шесть трупов. Лейтенант Минесс с безразличием для себя понял, что крайняя усталость сделала его мышцы деревянными, лишенными гибкости, а мозг -- перегретым и неспособным молниеносно принимать решения. Он уже и не пытался демонстрировать свои легендарные на всю Франзарию акробатические трюки. Его меч вяло отражал выпады и, лишь благодаря тому, что противник тоже изрядно измотан, создавалась еще иллюзия сопротивления. Карл сражался рядом. Не ведая никакого иного орудия, кроме своей палицы, он приспособил ее для всякого деяния. Она, если надо, была и щитом, отражая выпады врага, и мечом, и копьем и деревенской дубиной, которую используют в пьяных драках между мужиками.

Карл был весь залит кровью. Слишком много пропущенных ударов. Лес в его померкших глазах казался жилищем призраков. А отряд Хуферманна -- племенем прыгающих бесов. Иногда Франзарцы подбадривали друг друга патетическими возгласами:

-- За великую Франзарию!

-- Во славу короля Эдвура!

-- Во славу Непознаваемого! -- именно с этим возгласом Карл расшиб еще одну голову.

Глухой удар, сопровождаемый немым ужасом чьих-то вражеских глаз, не имел эха. Как не имеет эха и сама смерть. Для каждого человека она единична и неповторима. Рослый тевтонец закружился на одном месте. Его палаш, потеряв единство с телом, отлетел в сторону, а тело воина обрушилось (не рухнуло, а именно обрушилось!) на настил травы. В глазах Карла это выглядело как падение великой скалы.

Лейтенант Минесс увидел перед собой вытянутое вперед острие меча, попытался рубануть им в сторону, но оно абсолютно его не слушалось. Лишь мгновение спустя пришла острая боль и осознание того, что это, в принципе, не его меч, а вражеский. Он прошел сквозь спину и окровавленной зазубренной торчал, направленный во тьму. Уже померкшими глазами Минесс увидел, как еще пара мечей прошла сквозь его тело. Последнее, что он сказал, на франзарском языке звучало так:

-- Я был верным до конца...

Черная вселенная стала мрачной, как все человеческие кошмары. Свет факелов покрылся серым налетом. Вздорное явление именуемое "жизнь" стало столь легким, что его мог уничтожить простой порыв ветра. Минесс еже смог ощутить собственное падение, даже услышал радостные возгласы противников. Он только теперь понял, что земля соткана из ваты, а оглохшее небо из первобытной тишины. Крики людей удалились на недосягаемый горизонт всего сущего. Он всегда представлял себе смерть именно такой: ласковой, доброжелательной, практически безболезненной.

Карл еще некоторое время помахал своей палицей, покричал и погрозил проклятиями: все это скорее являлось делом чести, чем деянием храбрости. В правую руку пришла острая боль. Палица, вращаясь в воздухе, улетела во внешнюю тьму. И мгновение спустя в его тело ударило несколько стальных молний...

После того как Тилль Хуферманн отдышался и брезгливо посмотрел на свой мундир, залитый кровью в том же обилии, что и собственным потом, он устало повалился на траву. От его отряда осталось только двое: Инго и Ганц. Оба живы лишь наполовину. Испускающие последние вздохи трупы людей валялись повсюду, куда только мог уткнуться его взор.

-- Мы ее упустили, -- Инго изрек это как приговор. -- Навсегда. Теперь они будут крайне осторожны, наверняка укроются в какой-нибудь деревне. Да еще завербуют себе подмогу из мужиков. Все! Двести тысяч евралей не достанутся никому. Даже нашим заклятым врагам!

Хуферманн долго сидел на сырой траве и молчал. Его голова свисала почти до окровавленных колен, и со стороны могло показаться, что он пребывает в полном отчаянии. Потом майор резко поднялся и на удивление жизнерадостным голосом спросил:

-- Кто-нибудь помнит, в какую сторону они поскакали?

Ганц вытянул указательный палец в одном из бесчисленных направлений леса. Следующий вопрос астральца выглядел по меньшей мере странновато:

-- А ветер куда дует?

Ганц пожал плечами:

-- Допустим, туда же... А что?

Хуферманн впал то ли в хандру, то ли в задумчивость. Лоб его сильно наморщился, но глаза, как и прежде, зияли черным воодушевлением. Он поднял один факел, подошел к ближайшему дереву и с громким возгласом -- " так не доставайся же ты никому!" -- поджег несколько его веток. Дерево быстро подхватило огонь, будто сказочный сверкающий наряд, и укуталось им со всех сторон. Подойдя к следующему дереву, майор рявкнул на своих головорезов:

-- Поджигайте лес! Чего стоите?!

Ганц и Инго переглянулись, но не двинулись с места. Один из них (совершенно безразлично: кто именно) испуганно возразил:

-- Но... мы ведь тоже погибнем!

-- Нисколько в этом не сомневаюсь! -- Хуферманн чуть не рассмеялся от радостной мысли. Еще несколько деревьев превратились в огромные факела, будто бьющие огнем из недр самой земли. -- Я кому сказал, поджигаем лес!!

Из-за скупого освещения лошадь уже несколько раз спотыкалась, падала, истерически ржала, а ее незадачливые наездники кубарем катились по земле. Принц до предела сжимал зубы, но не позволял себе в обществе женщины вскрикивать от боли. Ольга лишь тихо поскуливала, мысленно считая очередные синяки и ссадины. Дороги под ногами не было никакой абсолютно. Лишь густая трава, изуродованная кривизной назойливых кочек и множеством ям. Деревья так широко раскинули свои ветки, что каждая из них норовила потрогать непрошеных гостей леса. Одни ветки вели себя вполне доброжелательно, но другие...

-- А, черт! -- Лаудвиг все-таки не выдержал, когда одна из них хлестанула по его лицу. -- Все! Делаем привал!

Оба буквально свалились с лошади и уселись на какую-то корягу. Лаудвиг потрогал свою сумку с унылой надеждой, что там еще может оказаться бутылочка вина, но лишь обреченно вздохнул. Он украдкой глянул на Ольгу, увидел как красноватые отблески факела румянят ее бледное лицо, почувствовал, что она слегка покосилась в его сторону. И, чтобы заполнить неловкое молчание, произнес:

-- Царевна, я давно хотел тебя спросить, да все стеснялся...

Ольга посмотрела ему в глаза, на миг замерла, и тут же опустила взор на землю.

-- Спрашивай.

-- В какой стороне Москва?

-- Понятия не имею, -- она от чего-то зевнула.

-- А... куда мы едем?

Тут Ольга расправила плечи, отряхнула грязь на своем платье и почти меланхолично добавила:

-- Я еду туда, куда ты меня везешь. Я ведь пленница, так?

Их глаза снова встретились. Принц поежился, когда в его сознании всплыл образ отвратительной ведьмы... вот с точно такими же глазами, постоянно меняющими свой цвет.

-- Я... не... как бы это...

-- Ты, наверное, хочешь сказать, что нам следует отыскать ближайшую тропинку, дойти до селения и спросить обо всем у местных жителей?