Гордон Диксон - Солдат, не спрашивай

— Эйлин? — проговорил он едва слышно, но достаточно внятно. Однако глаза по-прежнему были закрыты.

Я открыл рот, чтобы что-то сказать, но сперва не мог издать ни звука. Когда же наконец я смог заставить работать свои голосовые связки, то произнес:

— Она будет здесь через минуту.

Ответ, казалось, успокоил его. Он лежал неподвижно, чуть дыша. Лицо его оставалось спокойным, словно он не испытывал никакой боли. Я только слышал стук падающих капель, которые поначалу принял за капли дождя, Но, опустив руку, я почувствовал влагу на ладони. Это капала его кровь с набухшей куртки.

Я попытался отыскать перевязочные пакеты на разбросанных вокруг неподвижных телах, стараясь не беспокоить Дэйва, лежавшего головой на моем колене. Удалось найти три пакета. С их помощью остановить кровотечение не удалось. Во время перевязки я все же потревожил его.

— Эйлин! — позвал он.

— Она будет здесь через минуту, — снова сказал я ему.

И уже позже, когда я сдался и просто сидел, держа его на руках, он снова прошептал:

— Эйлин?

— Она будет здесь через минуту.

К тому времени, когда окончательно стемнело и луна взошла достаточно высоко, чтобы послать свой серебряный свет на землю сквозь кроны деревьев, так что я наконец смог увидеть его лицо, он был уже мертв.

Меня нашли сразу же после восхода солнца, причем не войска квакеров, а кассидане. Кенси Грэйм успел отступить на южном фланге, прежде чем начал реализовываться четко продуманный план Брайта — атаковать и сокрушить кассиданскую оборону, а затем окончательно покончить с противником на улицах Молона. Но Кенси, предвидя это, снял с южного фланга обороны основные силы и отправил бронетехнику и пехоту по широкой дуге на усиление своего северного фланга, где находились мы с Дэйвом.

На следующее утро северная группировка, перерезав линии коммуникаций, ударила в тыл квакерским войскам, считавшим, что большая часть кассиданских рекрутов зажата и разбита в городе.

Воины в черных мундирах сражались со своей обычной яростью и беззаветной храбростью людей, попавших в ловушку. Но они оказались между заградительным огнем акустических орудий Кенси и свежими силами, постоянно накапливавшимися у них в тылу. Наконец командование квакерских войск, предпочитая не терять больше боеспособных подразделений, сдалось — и гражданская война между Северным и Южным разделами Новой Земли закончилась.

Но меня это совершенно не волновало. В полубессознательном состоянии меня доставили в Дорес, в госпиталь. Появились осложнения оттого, что лечение не было начато своевременно, и, несмотря на все старания врачей, колено работало плохо. Единственным выходом, как мне объяснили медики, могло бы стать хирургическое вмешательство и новое искусственное колено. Правда, врачи не советовали мне этого делать. Настоящая плоть и кровь, пояснили они, все же лучше, чем любая созданная человеком замена.

Меня почти ничто не волновало. Был схвачен и предан суду сержант, устроивший бойню. И — как он сам и предсказывал — его расстреляли согласно положению кодекса наемников об обращении с военнопленными. Но и это известие нисколько меня не тронуло. Что-то во мне с тех пор изменилось.

Я уподобился часам со сломанной деталью, не остановившей механизм, но противно дребезжащей где-то внутри корпуса. И даже официальная благодарность, полученная мной от Межзвездной службы новостей, и то, что я стал полноправным членом Гильдии, не смогли излечить мою душу. Зато теперь мне стало доступно то, что могли представить своим сотрудникам лишь несколько частных организаций, — Гильдия послала меня к врачевателям на Культис, больший из двух Экзотских миров.

Там я начал лечить себя сам, и даже экзоты не смогли заставить меня изменить методику, которую я избрал для своего лечения. Прежде всего потому, что не имели на меня влияния (хотя я и не уверен, что они в действительности понимали, насколько ограничены их возможности, особенно в том, что касалось меня). Их философия запрещала давление на психику человека, так же как и любые попытки контролировать желания индивидуума. Они лишь могли объяснять мне преимущества того пути, который, с их точки зрения, был наиболее верным.

И экзоты избрали для этого достаточно мощный инструмент. Им стала Лиза Кент.

— …Но ведь ты не психиатр! — пораженный, сказал я Лизе, когда она впервые появилась в многопрофильном лечебно-реабилитационном центре на Культисе, куда меня доставили.

Я, расслабившись, лежал у плавательного бассейна, впитывая солнечные лучи, и вдруг увидел ее рядом с собой. На мой вопрос Лиза ответила, что Падма рекомендовал ее как человека, который будет работать со мной для возвращения моего эмоционального настроя.

— Ведь прошло уже пять лет с тех пор, как я впервые встретила тебя в Конечной Энциклопедии. Теперь у меня солидный опыт!

Я лежал и смотрел на нее, растерянно моргая. Медленно что-то, дремлющее во мне, стало пробуждаться к жизни и снова начало тикать и двигаться, как в часовом механизме. Надо же, я, человек, легко способный выбрать нужные слова, чтобы заставить людей дергаться подобно марионеткам, сморозил такую глупость.

— Так, значит, ты действительно психиатр? — спросил я.

— И да и нет, — тихо ответила она, неожиданно улыбнувшись, — Так или иначе, ты все равно не нуждаешься в психиатре.

Когда она произнесла это, я очнулся и понял, что именно эта мысль постоянно была со мной, но, погруженный в свои страдания, я предоставил Гильдии сделать собственные выводы. Но если Лиза знала это, то что же она могла знать еще?

Я почувствовал себя неуютно. Необходимо срочно определиться по отношению к Лизе, выработать тактику поведения и впредь взвешивать каждое слово в разговоре с ней.

— Быть может, ты и права. — Я усмехнулся. — Почему бы нам не присесть и не поговорить?

— Действительно, почему бы и нет? — улыбнулась она.

Мы сели, и началась ничего не значащая беседа-прелюдия. Но ее слова словно отдавались каким-то странным эхом. Все, что она говорила, каждый ее жест или движение, казалось, были наполнены особым смыслом, смыслом, который я не мог в точности уловить.

— А почему Падма подумал, что ты сможешь… Я имею в виду, почему он решил, что ты должна приехать сюда и увидеться со мной? — осторожно поинтересовался я спустя некоторое время.

— Не просто увидеться, но и поработать с тобой, — возразила она.

Она была одета не в обычное экзотское одеяние, а в короткое белое платье. Глаза ее сейчас казались еще более голубыми, чем раньше. Неожиданно она бросила на меня взгляд вызывающе острый, как копье.

— Он считает, что я знаю одну из дверей и могу достучаться до твоей души. Там.