Гордон Диксон - Солдат, не спрашивай

— Ваш багаж, сэр?

Я очнулся от мыслей. Чиновник, наблюдавший за разгрузкой, улыбнулся мне.

— Пошлите его в расположение квакерских войск, — приказал я. — А кейс с документами я возьму с собой.

Я снял его с ленты транспортера и, повернувшись, пошел прочь. Человек в форме диспетчера, стоявший у первой из вереницы машин, действительно подходил под описание.

— Имя, сэр? — спросил он. — Цель вашего пребывания на Сент-Мари?

Если речь тогда шла о нем, то и я должен быть известен ему. Однако я был готов поддержать игру.

— Журналист Там Олин, — ответил я. — Гражданин Старой Земли и представитель Гильдии Межзвездной службы новостей. Прибыл сюда для репортажа о конфликте между квакерами и экзотами.

Я открыл свой кейс и подал ему документы.

— Отлично, мистер Олин, — Он вернул их мне слегка влажными от дождя. Затем повернулся, открыл дверь машины и настроил автопилот.

— Отсюда прямо по шоссе до Джозефтауна. Включите автоматическое управление на окраине города, и машина сама доставит вас в расположение квакерских войск.

— Хорошо, — кивнул я. — Да, одну минуту.

Он обернулся, посмотрел на меня совершенно спокойно.

— Слушаю, сэр?

— Помогите мне забраться в машину.

— О, прошу прощения, сэр. — Он быстро подошел ко мне. — Я не заметил, что ваша нога…

— Сырость несколько сковывает ее, — пояснил я.

Он отрегулировал сиденье, и я занес левую ногу за колонку управления.

— Подождите минутку, — повторил я. Терпение мое иссякло. — Вы ведь Уолтер Имер, не так ли?

— Да, сэр, — тихо ответил он.

— Взгляните на меня, — потребовал я, — У вас для меня есть какая-то информация, не так ли?

Он посмотрел мне в глаза. Лицо его по-прежнему ничего не выражало.

— Нет, сэр.

Я довольно долго ждал, молча глядя на него.

— Хорошо. — Я потянулся к дверце машины, — Я думаю, вы понимаете, что я все равно получу нужную информацию. И они решат, что предоставили ее вы.

— Подождите, — сказал он, — Вы должны меня понять. Информация вроде этой ведь не касается новостей, не так ли? У меня семья…

— А у меня — нет, — Я не испытывал по отношению к нему никаких чувств.

— Но вы не понимаете. Они просто убьют меня. Голубой фронт стал теперь такой организацией… Зачем вам информация о них? Я не понял, что вы имеете в виду…

— Ладно. — Я снова протянул руку к дверце машины.

— Подождите. — Он протянул ко мне руку. — Вы уверены, что сможете заставить их не трогать меня, если я вам ее сообщу?

— Однажды, может быть, они вполне могут снова прийти здесь к власти, — произнес я. — Но никто, даже политические группы, оказавшиеся вне закона, не осмеливаются противопоставлять себя Межзвездной службе новостей.

Я снова стал закрывать дверцу машины.

— Хорошо, — быстро произнес он, — Хорошо. Вы поедете в Новый Сан-Маркос. Там найдете ювелирный магазин на Уоллес-стрит. Городок расположен неподалеку от Джозефтауна, там же, где находится и лагерь квакерских войск, в который вы направляетесь.

Он нервно облизал губы.

— Так вы замолвите за меня словечко?

— Замолвлю.

Я посмотрел на него. Над краем воротника его голубой униформы я смог разглядеть тонкую серебряную цепочку на фоне мертвенно-бледной кожи. Распятие, висящее на ней, должно быть, скрывалось под рубашкой.

— Солдаты-квакеры находятся здесь уже два года. Как к ним относятся люди?

Он слегка усмехнулся.

— О, как и ко всем, — ответил он. — Надо лишь понять их. У них своя манера поведения.

Я почувствовал боль в ноге. Три года назад врачи на Новой Земле вытащили из нее иглу.

— Да, у них свои манеры, — произнес я, — Закройте дверь.

Он захлопнул ее, и я уехал.

На приборной панели машины я увидел медаль Святого Христофора. Солдат-квакер сорвал бы ее и выбросил прочь или отказался бы от машины. Но мне доставило особое удовольствие оставить ее там, хотя для меня она значила гораздо меньше, чем для этого солдата. И не только из-за Дэйва и других пленников, расстрелянных ими на Новой Земле. А просто из-за того, что есть некоторые обязанности, несущие в себе небольшой элемент удовольствия. После ухода иллюзий детства, когда не остается ничего, кроме обязанностей, таким удовольствиям человек всегда рад. Фанатики, когда все наконец сделано и сказано, становятся ничем не хуже бешеных собак.

Но бешеных собак надо уничтожать. Это диктует простой здравый смысл.

И неизбежно спустя какое-то время ты возвращаешься к здравому смыслу. Когда дикие мечты о справедливости и прогрессе мертвы и погребены, когда болезненные всплески чувств внутри тебя наконец утихли, лучше всего стать неподвижным, неживым и стойким — как лезвие меча, заточенного на камне. И дождь, под которым такой меч следует к месту, где должна свершиться месть, вредит ему ничуть не больше, чем кровь, которой он наконец умоется. Дождь ли, кровь — для острой стали все едино.

В течение получаса я ехал мимо холмов, покрытых редким лесом, и аккуратно скошенных лугов. Распаханные поля чернели под дождем. Мне подумалось, что этот черный цвет куда как приятнее некоторых других его оттенков, которые мне доводилось видеть. Наконец я достиг пригородов Джозефтауна.

Автопилот машины провел меня по улочкам маленького, аккуратного, типичного для Сент-Мари городка с населением примерно в сто тысяч. Я миновал его и выехал с противоположной стороны на открытую местность, где вдали высились массивные бетонные стены военного лагеря.

Сержант-квакер остановил мою машину у ворот, подняв свой карабин, и открыл дверцу машины слева от меня.

— У вас здесь дело?

Голос его бьш резким и гнусавым. На вид ему было лет сорок, а его худое лицо было изборождено морщинами. Лицо и руки, единственные открытые части тела, выглядели неестественно белыми на фоне черной униформы.

Я открыл кейс, лежавший рядом со мной, и передал ему свои документы.

— Мои бумаги, — пояснил я, — Я прибыл сюда, чтобы увидеться с вашим исполняющим обязанности командующего экспедиционными силами, командантом Джэймтоном Блэком.

— Тогда пересядьте, — прогнусавил он. — Вести машину должен я.

Я подвинулся. Он влез в машину, и мы двинулись дальше. Мы проехали сквозь ворота и свернули на подъездную дорожку. В ее конце я уже мог разглядеть внутренний плац. Бетонные стены, высящиеся по обе стороны от машины, эхом возвращали шум ее двигателя. Чем ближе мы подъезжали к плацу, тем громче становились доносившиеся оттуда команды. Когда мы въехали на него, солдаты прямо под дождем уже построились для полуденной службы.

Сержант оставил меня и скрылся за дверью в стене на дальнем конце плаца. Я взглянул на солдат, построенных в каре. Они стояли вооруженные, ожидая начала церковной службы. Пока я наблюдал, офицер, стоявший лицом к ним, а спиной — к стене, запел их боевой гимн.