Дэн Абнетт - Рейвенор Отступник

– И кому тогда вы собрались выражать свою благодарность? – спросила она, делая глоток настоя.

– Древним богам, которым служу. Мне необходимо было облегчить свою душу, получить благословение. За свое избавление требовалось принести жертву, даже если бы это и грозило обнаружением. Жертва должна была почтить восьмерых, и восемь есть знак – знак восьмиконечный. Типичный фанатик, возможно, убил бы восьмерых в восьмом доме восьмой улицы в восьмом округе в восемь часов вечера, но я сторонюсь столь необдуманных поступков. Агенты Трона уже через мгновение распознали бы оккультный смысл. Даже они не настолько тупы. Вот поэтому я и совершил восемь скрытых жертвоприношений, которые будут казаться случайными и не связанными между собой.

– Но они все равно имели ритуальную цель?

Он кивнул, наполнил рот едой и запил ее вином. Лейла снова наполнила его бокал.

– Нищий в переулке. Я нанес восемь резаных ран ножом, весившим восемь унций. И сделал это в восемь минут с начала часа. У горничной было восемь родинок на левом бедре, и на то, чтобы умереть от удушья, у нее ушло восемь минут. Я был очень точен. Игроки держали в руках по две восьмерки, и по ним было произведено восемь выстрелов. И так далее. Ростовщик, также убитый в восемь минут с начала очередного часа, получил восемь сильных ударов, ни больше, ни меньше, в то время как проверял учетные книги за восьмой месяц торговли. Тела я пометил необходимыми метками и рунами, но наносил их водой, которая давно уже испарилась. Это был ритуал, Лейла. Акт религиозного преклонения, но не поступок психопата.

– Теперь все понятно, – сказала она.

Он почувствовал, что ее замечание может нести сардонический оттенок, но все равно слегка улыбнулся и отпил немного настоя.

– Какая экстраординарная дотошность, – добавила Лейла, зачерпывая горсть риса. – Чтобы все спланировать до таких мелочей...

– Меня научили импровизировать. Не хочу показаться грубым, Лейла, но мое мышление значительно отличается от вашего. Мой мозг работает не так, как ваш.

– В самом деле?

– Меня от рождения приучали выжимать из своего Сознания всю возможную скорость. Меня обучали ноэтическим приемам, заострившим мой разум. И весьма заострившим. Расчеты, потребовавшие бы от нормального человека целую неделю, я способен выполнить за секунду.

– В самом деле? – повторила Лейла.

Он наслаждался высокомерием, звучавшим в ее голосе. Презрением. Она едва терпела его.

– В самом деле. Лейла, я не тешу свое самолюбие и не бахвалюсь. Именно это и делали в Когнитэ с человеческим сознанием. Для начала в нас воспитывали максимальную наблюдательность. Способность читать тайные смыслы языка тела. Способность замечать и сопоставлять. Анализировать. Предсказывать.

– Докажите.

Он поднял свой бокал и улыбнулся.

– С чего начнем? – спросил он.

– Ох, оставлю право выбора за вами.

– Сколько кнопок было на блузке официантки?

– Шесть, – пожала плечами Лейла.

– Шесть. Правильно. Отлично. А скольких не хватало?

– Двух, – сказала она.

– Хорошая наблюдательность. Верхние две?

– Нет, верхняя и нижняя. У нее слишком широкие бедра.

– И снова в точку. Вы уверены, что не обучались в Когнитэ, Лейла?

– Все, что вам удалось доказать, – фыркнула она, – так это то, что нам обоим нравится глазеть на симпатичных девушек.

– Во что одета?

– Что?

– Во что одета?

– Блузка.

– Откуда шелк?

– Гесперус.

– Близко, но нет. Саметер. Ткань более плотная, не совсем однородная, с рюшем, что указывает на саметерское происхождение шелка. А кнопки сделаны на Гудрун.

– Уверены?

– Они были золотыми плюс клеймо. Когда она наклонилась...

– Вы просто выдумываете, – отставила бокал Лейла.

– Неужели? А вот мужчина в кабинке по соседству с нами. Мы проходили мимо него. Капер, вооруженный. Где он спрятал оружие?

– Левая подмышка. Я видела выпуклость. Кроме того, штанина скрывает нож, спрятанный в ботинке.

– Вы наблюдательны.

– В этом заключается моя работа.

– А какой из его усов длиннее: правый или левый?

– Я... да какая разница?

– Короче тот, что справа, потому что он курит трубку, которую забивает обскурой, и с той стороны, куда он ее закладывает, не так быстро растут волосы. Это можно видеть по его манере обращения с лхо-папиросой. Привычный наклон и затяжки. И о чем это нам говорит?

– Его поведение непредсказуемо. Плохие нервы. Это результат употребления обскуры.

– Теперь вы начинаете понимать.

– Но это ничего не значит, – рассмеялась она.

– Человек за окном. Он правша или левша?

– Правша. Он барабанит пальцами правой руки по поверхности стола рядом с чашкой кофеина.

– Неправильно. Он разглядывает толпу на улице, потому что ждет своего делового партнера, которого не знает в лицо. Левая его рука спрятана под столом и лежит на рукояти пистолета. «Гекатер», в ужасном состоянии. Правая рука – для отвода глаз.

– И что, мне пойти поговорить с ним, чтобы удостовериться? – покачала головой Лейла.

– Только если желаете схлопотать пулю. Бармен. Девятнадцатый нерегулярный Гудрунский полк. Ветеран Гвардии.

– Почему?

– Татуировка на его левом запястье. «Рота Ангелов». Ветераны Девятнадцатого носят ее с тех пор, как взяли Высоты Латислава.

– И вы можете ее разглядеть?

– Отсюда? Нет. Я ее рассмотрел по пути сюда. А вы...

– Я?

– Вы уже наелись до отвала. Но обожаете рис и продолжаете налегать на него, хотя уже и не хотите.

– Это хороший рис.

– И вы не притрагивались к своему вину уже тринадцать минут. Вы продолжаете играть с бокалом, но не пьете, потому как боитесь, что опьянеете и утратите контроль над ситуацией. Но продолжаете поигрывать бокалом, чтобы не привлекать внимания к тому, что не пьете.

– Да ну, ерунда.

– Неужели? – Он посмотрел ей в глаза. – Вы сидите ко мне чуть боком, позволяя мне разглядывать левое бедро, потому что правое причиняет вам боль. Застарелая рана? Аугметика?

– Аугметика, – вздохнула она.

Молох прихлопнул ладонями:

– Вы явно хотели бы уже отправиться обратно, но боитесь понукать меня и не рискуете давить. Вам бы хотелось, чтобы эта идея исходила от меня.

– Так, послушайте...

– Вы абсолютно уверены в моей неосведомленности касательно того факта, что Орфео проинструктировал вас выпустить меня на несколько часов. Он полагает, будто я схожу с ума взаперти. Его идея заключалась в том, чтобы позволить мне погулять и дать выпустить пар.

– Будь вы неладны, Молох...

– Не надо разбрасываться проклятиями. Наслаждайтесь. Вот как вы думаете, что я могу натворить? Вот прямо здесь и сейчас?

– Не знаю.

Молох извлек из рукава крошечный пузырек и поставил его на стол рядом с плошкой риса.