Дэн Абнетт - Рейвенор Отступник

– Простите, сэр. Но я подчиняюсь только приказам господина Куллина, – ответил голос охранника.

Молох вздохнул и оглянулся на своего компаньона, бросив обратно линк:

– Знаешь, Орфео, меня всегда восхищало твое умение подбирать себе людей.

Куллин поймал линк:

– Цабо, вызовите их на связь.

– Слушаюсь, сэр.

Опустив линк, Орфео посмотрел на Слейд и Уорну:

– Лейла, мне бы хотелось, чтобы ты поднялась в центр управления и сама за всем проследила.

– Да, сэр. – Слейд бросилась к двери.

– Люциус, – продолжил Куллин, – твоя помощь пригодится на посадочной площадке, если все полетит в задницу.

Уорна кивнул и выбежал в коридор. Куллин обернулся к Молоху:

– Надо подняться наверх и посмотреть, что там происходит.

– Да, надо, – кивнул Зигмунд. – Но чтобы сразу было ясно, Орфео, мы с тобой еще не закончили.

– Знаю.

– Запомни, не закончили.

– Знаю.

Молох опустил ладонь на плечо Куллина и мягко придержал его, не давая выйти из кладовой.

– Я вот что хочу сказать, Орфео. То, что наши пути разойдутся, стало очень и очень вероятным, но тебе, уж поверь мне, вряд ли это понравится.

Куллин опустил взгляд на его руку и ленивым движением стряхнул ее со своего рукава.

– Зиг, не угрожай мне. Поверь, я последний человек, которому тебе стоило бы угрожать.

Молох улыбнулся. Улыбка сделала его похожим на гиену, у которой уже закапали слюнки при виде падали.

– Орфео, я никогда и нигде еще не встречал человека, которому побоялся бы угрожать. Пойми это, и наша дружба, может быть, продлится чуть дольше.

Лейла Слейд поднялась в центр управления, как раз чтобы услышать голос Цабо:

– Приближающееся судно, вызываю приближающееся судно, ответьте и идентифицируйте себя. Вы находитесь в частной зоне. Идентифицируйте себя, или мы будем вынуждены принять меры.

Ответом ему стало только шипение статики.

– Приближающееся судно, вызываю приближающееся... – заговорил снова Цабо.

Слейд отобрала у него вокс-микрофон.

– Приближающееся судно, – решительным тоном произнесла она, – говорит Эльмингард. Отвечайте, или мы сорвем вас с неба, обрушив на вас всю мощь праведного гнева Императора. Отвечайте.

Статика.

– Системы переведены в режим боеготовности? – спросила Слейд у дежурного.

– Стражи бодрствуют. Ракеты подготовлены и нацелены, – отчеканил Эльдрик, щелкая бронзовыми переключателями своего пульта.

– Приближающееся судно... – вновь произнесла Слейд.

Ее перебил ответ с катера.

Это был не треск вокса и не пикт-передача. Телепатическая речь.

– Эльмингард. Не стрелять. Вам нельзя уничтожать меня. Я вам не враг. Не в этот раз.

Проходя по лабиринту лестниц и коридоров Эльмингарда, Куллин с Молохом неожиданно застыли на полушаге.

– Ой! – произнес Орфео. – Ты это почувствовал?

– Да, – ответил Молох. – Это он.

– Кто?

– А, черт возьми, как думаешь? Кто еще знает нас настолько хорошо? Чей еще телепатический ответ может быть настолько мощным?

– Рейвенор?

– Гидеон, – произнес Молох.

– Он жив?

Зигмунд бросил на Куллина разочарованный взгляд:

– Конечно же, он жив. Ты разве в этом сомневался? Ох, когда же ты повзрослеешь, Орфео?

В тени башни астронома было темно и холодно. Среди обрушившихся камней завывал ветер, и негде было укрыться от дождя.

Карл Тониус застонал, натягивая цепи, в которые его заковала Лейла Слейд. Они уходили к самому массивному каменному блоку, лежащему посредине руин.

Он услышал голос. Услышал его в своей голове, невзирая на гул и смех.

Это был голос Рейвенора. Значит, Гидеон жив.

Неожиданное обжигающее чувство надежды посетило Тониуса. Да, помимо этого его переполняли муки совести, стыд и боль, но надежда оказалась сильнее. Он заставил себя подняться и посмотреть сквозь сплошную завесу дождя на приближающиеся огни. Все-таки у него еще оставались силы, оставалась воля. Он не ощущал себя более сильным с того дня, когда оказался достаточно глуп, чтобы попробовать флект в Доме Грусти, расположенном в Общем блоке Е Петрополиса, и впервые допустил демона в свою душу. Он почувствовал, что может справиться. Он был готов сражаться. Он...

Он ослеп. Нет, не ослеп. Оглох. Нет, не оглох...

Падение. Он падал. В яму, наполненную чернейшим дымом Старой Ночи... И вспыхивали забытые светила, проваливаясь в забвение, и охающее стенание потрескивало, точно ненастроенный вокс.

И что-то кружило рядом в темноте, сопровождая его в бесконечном падении... Рот Тониуса раскрылся в крике, но не издал и звука. Все это было уже знакомо. Происходило и раньше.

Нечто приблизилось и помчалось рядом. Нечто бледное, холодное и в то же время пылающее. Страдающее от боли и изувеченное. Нечто древнее и ужасное. Оно зарычало зверем в голове Карла.

Ужасная сила вдавила его глаза внутрь черепа. Когти вспороли ноздри и стали вытаскивать язык, пока он не натянулся и не стал рваться. Расплавленный свинец полился в его уши, отсекая все звуки. Тониус повалился на спину, дергая цепи и завывая от боли. Из его рта, ноздрей и ушей вдруг хлынула черная, вонючая кровь. Спазмы стали перекручивать и раздирать внутренности. Ноги свело судорогой. Одно за другим лопались кольца, слетая с распухших пальцев правой руки.

Карл Тониус закричал. В конце концов он решил, что хочет умереть, и как можно скорее.

Он выпустил гудящий голос. Боль была уже невыносима. Тварь жила в нем слишком долго, постепенно изнашивая его, протирая насквозь. Казалось, будто прошла целая жизнь. Жужжание, жужжание, жужжание.

Зрение возвратилось. На мгновение он встретился со Слайтом лицом к лицу. Затем глаза Тониуса взорвались и склизкой массой потекли по щекам.

Казалось, будто дождь сдирает с него кожу. Близился конец человеческого существования Карла. Хуже и болезненнее этих последних шестнадцати минут его жизни не познал еще ни один человек.

Они вышли под дождь, чтобы встретить нас. Наемная вооруженная охрана держала нас под прицелом. Их двадцать человек. Пробуя древнюю стену за их спинами на вкус, я обнаруживаю, что она напичкана автоматизированными пушками. Боюсь, что я слишком слаб и слишком медлителен, чтобы справиться с этим. Другой «я», более молодой, мог бы. Но те времена для меня прошли. Теперь у меня остались только слова.

Надеюсь, что их окажется достаточно.

Я вижу, как из ворот вываливает группа вооруженных людей, среди которых Куллин и Молох, прикрывающие ладонями лица, защищаясь от урагана, поднятого дюзами моего катера.

Дурная ночь. Мне редко когда приходилось видеть настолько яростную грозу.

– Сажайте, капитан Ануэрт, – произнес я.

Шолто продемонстрировал нам сегодня высочайший класс пилотирования.