Эдуард Байков - Меч Господень

Быков и сам не удержался – посмеялся над своей выдумкой. Потом разом посуровел и скомандовал:

– Нам пора двигаться. Вставай.

Она выглянула из-под края куртки, пытаясь укрыть ею свое дрожащее от утренней сырости тело.

– Ужасно холодно, – пожаловалась она.

Спустя некоторое время они вновь пробирались по лесным тропам. Уже более суток у них не было маковой росинки во рту, и голод, от которого временами кружилась голова, все более давал о себе знать. Жажду они утолили, напившись ледяной воды из журчащего неподалеку от места их ночлега родника. Вроде бы вода в нем выглядела чистой.

Конечно, во время службы Быкова учили находить пропитание в лесу. Но подножный корм, включая червяков и прочую пакость, явно не годился для его спутницы. А так как он исполнял роль джентльмена, то из солидарности и сам голодал.

– Ничего, это только поначалу так, – нарочито бодро обратился к Ларисе парень, – потом чувство голода пропадет, а сознание очистится. Я знаком с системами лечебного голодания.

– Как же, – с сарказмом парировала его спутница, – если мы не протянем ноги до того, как успеем очиститься.

И, помолчав, добавила, презрительно фыркнув:

– Тоже мне, диетолог нашелся.

Быков виновато развел руками:

– Дорогая, но я ведь не Тарзан и не Маугли. Правда, я бывший спецназовец. Помню, в юности я насмотрелся множество фильмов, в которых разные профессиональные вояки находили себе в лесу пропитание и поддерживали силы в течение многих дней. Но, честно говоря, я уверен – вряд ли ты захочешь это попробовать. А вот скатерти-самобранки у меня, к сожалению, нет. Да и запасы съестного не удалось прихватить. Сама понимаешь, пришлось сматываться по-быстрому. Да еще наследить…

– Да уж, – она внимательно посмотрела на него, – я успела заметить: для тебя нарушить важнейшую из заповедей – «не убий», словно высморкаться. Ну, ладно, не обижайся, это я так.

Пожав плечами, мол, а что ему еще оставалось делать, Быков ничего не ответил. В полном молчании они продолжили свой путь, пока вскоре не набрели на небольшое селение.

Затаив дыхание, они «аки тати в нощи» притаились в зарослях на окраине затерянной в лесной глухомани деревушки. Казалось, в селении все вымерло, не было видно людей и даже не слышно лая собак. Словно выслеживающие добычу хищники, они наблюдали за ближайшим к ним домом.

– А может, лучше, если мы открыто появимся перед жителями и попросим у них…

– Не говори глупостей, – прервав ее на полуслове, зашипел в ответ Быков, – нас теперь везде разыскивают легавые. И, когда они наведаются сюда, а в этом я уверен, и спросят этих твоих жителей, те с радостью нас и заложат. Мы никому не должны доверять. Запомни это хорошенько.

Немного помолчав, он добавил:

– Лучше немного подождать и выкрасть еду. Положись на меня, а уж я обязательно что-нибудь раздобуду. И еще, запомни: ты должна полностью доверять мне, слушаться во всем беспрекословно, понятно?

– А разве я не доверяю тебе?

– Тихо, – недовольно прошептал Быков, – кто-то вышел из дома.

Вскоре проголодавшиеся путники с нескрываемым удовольствием поглощали стащенную Быковым снедь. Насытившись, оба заметно повеселели. К молодому человеку вернулся его боевой задор, он почувствовал, что способен своротить горы. Утолив голод, они с новыми силами выступили в поход.

Быков шагал чуть впереди, пробираясь сквозь лесные заросли, и время от времени украдкой поглядывал на свою спутницу. Она стойко переносила все тяготы походной жизни, что делало ей честь, ведь вообще-то она была изнежена городскими удобствами. Но девушка молча следовала за ним, пытаясь не отстать ни на шаг.

– Можно мне вперед? – неожиданно попросила она.

Ее спутник сделал приглашающий жест – прошу. Какое-то время они шли все так же молча. Потом девушка обернулась, сверкнула глазами и… отпустила ветку. Быков успел отпрянуть – сказалась его отменная реакция. Все же, ему досталось – подвернувшийся сучок сбоку больно ткнул его в висок. Забыв о присутствии подруги, он ругнулся. Рассмеявшись, Лариса укоризненно покачала головой.

– Миль пардон, мамзель, – пробормотал пристыженно молодой человек.

Путники продвигались по лесу все дальше на восток, стремясь попасть в город, где смогли бы нормально выспаться и привести себя в порядок. Хотя они понимали, что рискуют быть схваченными полицией. На пути им не раз попадались селения, но подобно лесным зверям они старательно избегали встреч с людьми, обходя эти места стороной.

Еще одну ночь им пришлось провести в лесу, но на этот раз удача улыбнулась самым неожиданным образом. Перед заходом солнца они набрели на одинокую, выстроенную посреди чащи избушку. Возможно, раньше это было жилище лесника, во всяком случае, внутри оно оказалось совершенно пустым, и в нем можно было спокойно переждать ночь.

Подкрепившись остатками украденной пищи, беглецы принялись устраиваться на ночлег. Быков вновь наломал мягких еловых веток и, застелив ими пол, улегся на пахучую хвою, чувствуя, как гудят его натруженные за день ноги. Лариса не заставила себя долго ждать и расположилась рядом, прижавшись к нему еще теснее, чем прошлой ночью. И хотя Быков слишком устал и был занят другими мыслями, это снова повергло его в волнение.

Впрочем, вскоре он уже думал о том, что на следующий день они, наконец, доберутся до города. Как и все города страны этот был, наверняка, полон агентов дивовской охранки. Шпики могли выследить их там, поэтому, чем меньше они будут появляться в населенных пунктах, тем для них будет лучше. Не будь необходимости, Руслан ни за что бы не согласился на этот риск.

«Что ж, – думал он, – будем надеяться на лучшее. А на что еще остается надеяться?»

Этой ночью ему приснился седой старец, декламирующий строки из Нового Завета. «Горе живущим на земле и на море! – глухо звучал его голос, – потому что к вам сошел дьявол в сильной ярости, зная, что немного ему остается времени».

Затем старец пропал и взору спящего Быкова предстал враг рода человеческого. Был он громадного роста, ужасный, с горящими алым пламенем очами. И в страшном гневе он выкрикивал хулу Всевышнему.

Одним из немногих ненавистных для Быкова мест являлись базары. Бессмысленная толчея, праздношатание зевак, обман хватких торговцев, бродяги, цыгане и прочая лабуда. Он от души презирал эти места.

Взвинченный до предела он ничего не мог поделать. Нужда заставила его бродить вместе с Ларисой по рынку, толкаясь в этой кишащей безликой толпе, слушая ее гомон и дыша ее испарениями.

Центральный рынок города, расположенного возле границы столичного округа с соседним, был одним из самых крупных в стране. Утомленным дальней дорогой путникам удалось попасть сюда не к вечеру, как они рассчитывали, а в полдень, когда солнце еще стояло высоко в зените и нещадно палило своими лучами и землю, и дома, и вечно озабоченных, спешащих куда-то прохожих. Лучшего места, чем базар, где можно успешно затеряться в людской сутолоке, нельзя было и придумать. Быков надеялся, что ночь они скоротают в одной из гостиниц, а наутро двинутся дальше.