Терри Пратчетт - Долгая Земля

В те первые годы Джошуа никогда не оставался надолго, всего несколько ночей за раз. Порой ему очень хотелось, чтобы его способность перемещаться пропала, и он застрял там и проверил сможет ли выжить самостоятельно. По возвращению домой, сестра Агнес спрашивала его: «Разве тебе не одиноко и не страшно там?» Ну, одиноким он себя там явно не ощущал. И что могло там испугать? С таким же успехом любой, кто решился помочить палец ноги на Тихоокеанском пляже, должен бояться всего океана.

Кроме того, довольно скоро, в ближайших Землях невозможно было протолкнуться из-за туристов, прибывших посмотреть, на что это все похоже. Люди с безумными глазами, некоторые с серьезной экипировкой и решительными намерениями, шагающие по этой новой территории, или, по крайней мере, пытающиеся продраться через подлесок. Люди сыплющие вопросами вроде: «Чья это земля? Мы все еще в Висконсине? Это вообще Соединенные Штаты?» Худшими из всех были спасающиеся от гнева Божьего, или возможно ищущие его. Таких было очень много. Была ли Долгая Земля признаком конца света? Старому Свету грозит уничтожение, а новый мир уготовлен для избранных людей? Слишком много людей хотели быть среди избранных и слишком многие думали, что Бог создал эти райские мира. Бог обеспечил изобилие, это правда, вокруг действительно было огромное количество пищи. Но Бог помогает тем, кто помог себе, и, по-видимому, ожидал, что избранные принесут с собой теплую одежду, таблетки для очистки воды, лекарства, оружие, вроде бронзовых ножей, которые стали продаваться нарасхват, палатку - короче говоря, все необходимое, чтобы привнести немного здравого смысла в это празднество. И если вы не позаботились об этом, то вам повезет, если москиты станут единственной проблемой. Только вот, по мнению Джошуа, если вам там хотелось использовать библейскую метафору, тогда у этого апокалипсиса было четыре собственных всадника, и их имена были Жадность, Несоблюдение Правил, Беспорядок и Конфликт. Джошуа становилось тошно от необходимости спасать «спасенных».

Вскоре он был сыт ими всеми по горло. Как эти люди имели право топтать все его укромные места?

Что еще хуже, они мешали Тишине. Он уже окрестил это чувство так. Они заглушали спокойствие. Заглушали то отдаленное, глубокое присутствие позади суматохи миров, присутствие, которое он, казалось бы, знал всю свою жизнь, и только вдали от Исходной Земли был в состоянии услышать его. Он начал молча ненавидеть каждого загорелого путешественника, каждого любопытного ребенка, и шум который они издавали.

И все же он чувствовал себя обязанным помочь всем этим людям, которых презирал, и это ставило его в тупик. Он также не понимал, от чего его так тянет проводить как можно больше времени в одиночестве. И поэтому он как-mo затронул эту тему с сестрой Агнес.

Сестра Агнес была определенно религиозной, но своеобразным способом. В Доме, на стенах тесного кабинета сестры Агнес висело два постера: на одном из них было Священное Сердце, а на другом Мит Лоуф. И она любила слишком громко для других сестер проигрывать старые записи Джима Штейнмана. Джошуа ничего не смыслил в мотоциклах, но «Харлей» сестры Агнес выглядел настолько старым, что апостол Павел вероятно, когда-то ездил в его коляске. Пару раз чрезвычайно волосатые байкеры совершали массовое паломничество в гараж ее дома на Аллид-драйв. Она угощала их кофе, и удостоверялась, что они держались подальше от ее красок.

Все дети любили ее, и она любила их, но особенно Джошуа, и особенно после того, как воплотил ее мечту, разрисовав «Харлей», включая слоган «Летучая мышь в небе», кропотливо выведенный на бензобаке красивым курсивным шрифтом, который он нашел в библиотечной книге. После этого, Джошуа настолько поднялся в ее глазах, что она позволила ему использовать свои инструменты в любое время.

Если и был кто-то, кому он мог доверять, так это сестра Агнес. И с нею, если он отсутствовал слишком долго, его обычная молчаливость иногда сменялась наводнением слов, как из прорвавшейся дамбы, и все, что нуждалось в высказывании, было в спешке сказано.

И он поведал ей о том, на что походило спасение потерянных глупых и неприятных людей, и то, как они смотрели, и то, как они говорили: «Это ты, верно? Ребенок, который может перемещаться, не тратя при этом пятнадцать минут времени, чувствуя себя подобно куску дерьма». Он таки не понял откуда они узнали, но новость об этом все равно распространились, и вероятно не без помощи офицера Янссон. И это делало его другим, а это всегда вызывало проблемы. Что было всегда не к добру, и даже здесь в кабинете сестры Агнес об этом нельзя было не забыть. Поскольку над постерами Священного Сердца и Мита Лоуфа, была небольшая статуя человека, который был прибит к кресту за то, что Он был проблемой.

Она сказала, что по ее мнению, он мог оказаться пойманным в ловушку своего призвания, по сути, мало чем отличаясь от нее самой. Она знала, как трудно было заставить людей понять то, что они не хотели понимать, например, когда она настаивала на том, что «For Crying Out Loud» была одной из самых святых песен, которые когда-либо были написаны. Она посоветовала ему следовать за зовом сердца, и приходить и уходить всякий раз, когда ему захочется, ибо здесь был его истинный дом.

И она сказала, что он может доверять офицеру Янссон, хорошей женщине-noлицейскому и поклоннице Штейнмана (фраза «поклонник Штейнмана» для нее имела то же значение, что для других монахинь «хороший католик»), которая навещала сестру Агнес, и спрашивала, не могла ли она увидится с Джошуа, и попросить его о помощи.

А тем временем, спустя шесть месяцев после Дня Шага, карьерная дорожка Моники Янссон сделала решающий ход конем. Стоя рядом с полицейским участком южного округа Мэдисона, она щелкнула переключателем на степпере, и получила обычный удар в живот, когда окружающие здания сменились высокими деревьями. На поляне появившейся после расчистки первобытного леса была небольшая деревянная хижина с эмблемой полицейского департамента Мэдисона на двери, снаружи которой стояла низкая лавочка, а на шесте рядом развевался американский флаг. Янссон присела на нее, пережидая, пока тошнота пройдет. Ее специально здесь поставили, чтобы оклематься от перемещения прежде, чем встретиться со своими сослуживцами.

Со Дня Шага события развивались стремительно. Техники разработали для полицейских особый степпер, из надежных компонентов в гладком черном пластиковом корпусе, способном выдержать выстрел с близкого расстояния. Конечно же, как и все степперы - начиная с того прототипа, что она нашла дома у Линсея, - чтобы заставить его работать, необходимо было лично закончить сборку рабочих компонентов. Это был отличный набор, хотя и к нему относилась шутка о картофеле, необходимого для работы. «Картошечки не желаете к нему, офицер?» Ха-ха.