Валентин Егоров - Шпион Его Величества

Но ответа на этот вопрос я не успел найти, возок остановился, появились знакомые берейторы и, бережно поддерживая боярина под локоток, помогли Ромодановскому выбраться из возка и взобраться на крыльцо большого, добротного и красивого терема. На меня берейторы уже не обращали никакого внимания, поэтому мне пришлось самому выбираться из возка и по глубокому снегу идти к крыльцу. Поднимаясь по ступеням крыльца, я подумал о том, откуда в Санкт-Петербурге мог появиться такой большой и красивый терем, в строящемся на Неве городе в основном строили каменные дома.

В этот момент меня сзади крепко обняли и потащили с крыльца, я совершенно не ожидал этих объятий, поэтому не смог вовремя оказать сопротивление, кубарем слетев с крыльца. Разумеется, когда тебе не везет, то не везет до конца, со всего размаха я лицом влетел в громадный сугроб снега. Знаете, это несколько неприятно при тридцатиградусном морозе, да и к тому же легко одетым оказаться в снегу. Но тем не менее мне пришлось выбираться из сугроба, и когда я почти из него выбрался, то лицом уткнулся в раскрытую медвежью пасть, из которой несло теплом и смрадом. В свете единственного факела, который светил с крыльца, мне едва удалось рассмотреть стоящего на задних лапах, ростом почти с меня, настоящего медведя, который стоял, положив передние лапы на мои плечи.

Это настолько поразило меня, что я замер на месте, не зная, что делать, куда бежать, куда скрываться?! А в этот момент снова послышался знакомый скрипучий голос Федора Юрьевича, который смеялся и приговаривал:

— А ты, Лешка, ему стопку водочки налей, вот Мишка от тебя и отстанет. Понимаешь, этот медведь очень любит выпить. Кто ко мне в гости идет, тот ему всегда анисовки и наливает. А ты этого правила не знал, вот Мишка тебя в мой терем и не пускает. Ну да ладно, — Федор Юрьевич ласково обратился к своему медведю, — Миша, хватит к добру молодцу приставать и пропусти его ко мне в гости. На обратном пути он обязательно тебе чарку водочки поднесет. А сейчас он мне нужен. Нам с ним поговорить нужно, а то завтра утречком он должен уже у государя быть, тот не любит, когда его секретари опаздывают.

Медведь словно понял слова боярина, снял лапы с моих плеч и поспешил в глубь заснеженного двора. А я все стоял и боялся с места двинуться, размышляя о том, откуда здесь медведь появился, почему меня не задрал и слов князя-кесаря Ромодановского послушался. В этот момент я даже мороза не чувствовал, пока один из берейторов добродушно не толкнул кулаком меня в плечо, подсказывая, что пора идти в терем.

Только я перешагнул порог терема, как меня встретил совсем молоденький слуга, лет десяти, не старше. Прикрывая ладошкой пламя свечи, чтобы оно не погасло от сквозняков, парнишка пошел впереди, освещая и показывая мне дорогу. Долго идти не пришлось, на втором этаже находилась большая светлица с небольшим столом посреди помещения и двумя креслами с высокими спинками. Служка подвел меня к одному из кресел и сделал приглашающее движение рукой, предлагая занять одно из них. У меня захватило дух, мне еще не приходилось бывать в таких светлицах. Паркетный пол, большая люстра с восковыми свечами над головой, изразцовый бок голландской печи создавали необъяснимый уют, в светлице было светло и тепло и приятный аромат от горящих над головой свечей.

Пока я осматривался, служка исчез, но в светлицу уже входил князь-кесарь Ромодановский, который успел переодеться. Сейчас на нем был легкий шелковый зипун, атласная рубаха, полотняные порты и татарские ичиги. Федор Юрьевич подошел к креслу, стоящему напротив меня, и по-хозяйски в нем устроился, чтобы сразу же вперить в меня взгляд своих глаз. Но на этот раз боярин долго не молчал, а заговорил ласковым голосом, но взгляд его глаз оставался жестким и оценивающим.

— Ну что ж, брат Лешка, государь Петр Алексеевич попросил меня встретиться с тобой и ввести в курс тех государственных дел, которыми тебе придется заниматься, но о которых никто на белом свете ничего не должен знать и слышать. Он долго ожидал момента, когда тебя можно было бы привлечь к этой работе, два месяца назад решил, что это время наступило, и забрал к себе тебя от Александра Даниловича. Светлейший князь очень неплохо о тебе отзывался. К тому же ты парень понятливый и сметливый, поэтому я не буду ходить вокруг да около, а сразу же перехожу к разговору о деле.

В этом месте Федор Юрьевич сделал паузу, не спуская с меня жесткого взгляда своих глаз. От его слов меня бросило в жар, хотя не сказал бы, что в светлице было очень жарко, дрожащими от волнения руками я расстегнул накидку и сбросил ее с плеч.

— Одним словом, скажу, Алешка, что тебе придется заниматься организацией стратегической разведки русского царства.

Когда князь-кесарь Федор Юрьевич Ромодановский произнес эти слова, то моя нижняя челюсть чуть-чуть совсем не отвалилась, но я даже бровью не повел, боясь любым неосторожным словом или движением себя выдать тем, что я понял, что может означать это выражение «стратегическая разведка». Но в тот момент я действительно не знал, что мне делать и как реагировать на слова средневекового русского боярина о стратегической разведке, что в начале семнадцатого века было в принципе невозможно. Я сидел ни жив ни мертв и глупо пялил глаза на Федора Ивановича, притворяясь, что не понял его слов и что под этими словами боярин мог иметь в виду. Он же в этот момент молчал и не отрывал глаз от моего лица, стараясь что-то в нем высмотреть.

И, видимо, этот паразит что-то высмотрел, так как усмехнулся, но на этот раз передо мной был не добродушный и добрый боярин-дедушка, а настоящий душегуб и палач рода человеческого. Он поднял руку и почесал затылок, затем обеими руками расправил свои длиннющие усы и, весело скаля зубы, произнес:

— Ну хватит тебе, Лешка, Ваньку-дурака ломать! Мои дьяки из Преображенского приказа тебя десятки раз через ситечко просеивали, каждую крупицу информации о тебе собирали, так что о тебе мы все знаем. Даже знаем о том, о чем ты думаешь или что собираешься делать завтра или послезавтра. Дьяк у меня один в Тайном приказе имеется, Ануфрием зовут. Пьянь несусветная, но талантлив безмерно, по почерку характер людей угадывает. Так он, твои цидульки понюхав и пощупав, прямо говорит, что ты человек не от мира сего. Зело умен ты и начитан, многое знаешь, но скрываешь. С людьми легко сходишься, а внешность имеешь неказистую, плохо запоминающуюся, тебя с другим человеком легко попутать можно. Так что, Лешка, кончай свою морду кривить и глаза бесовские щурить, все равно я тебе ни в чем не поверю. Все ты понимаешь, вот и внимай тому, что я тебе буду рассказывать о государе нашем Петре Алексеевиче и о делах государевых в Европах разных.