Валентин Егоров - Шпион Его Величества

Когда люди начали расходиться и покидать церковь, то кто-то из публики громко поинтересовался, почему это русский царь с головы бургомистра снимал парик и надевал его на свою голову? Я также громко отвечал, что у нас в Московии существует старая традиция: если голове гостя холодно, то хозяин должен уступить свой головной убор гостю. Больше вопросов о парике никто не задавал.

На дворе стоял февраль, по утрам бывало холодновато, да и многие немцы, жители Данцига, хорошо ощущали сквознячок, задувавший в соборе. Они все поняли, что их бургомистр оказался гостеприимным и радушным хозяином, великодушно ведущим себя по отношению к русскому царю…

Накануне посольского въезда в город я встречался с Петром Алексеевичем, он остановился во дворце епископа Эрм-Ландского князя Потоцкого, докладывал ему о настроении городского населения в Данциге. Много говорил о том, что наши солдатики очень скучают по отечеству и, беря пример с офицеров, много пьют и буянят, местных девок часто насилуют. Оттого среди простого народа идут и крепнут антирусские настроения.

Государь ухмыльнулся мне в ответ и сказал:

— Ты, Алешка, хороший парень, но чудак, каких свет не видывал. Иногда слишком много знаешь и ведаешь. Я ж тебе говорил, что это хорошо и плохо одновременно, но не тебе решать, какую мне политику вершить здесь или в другом месте. Даже я сам иногда не знаю, как лучше поступать в том или ином случае. Но жителей Данцига надо немного поучить и проучить за их постоянные сношения и тайную торговлю со Швецией. Сам же доносил, что шведский король Карл Двенадцатый о нашем войске сведения из Данцига и от англичан из Ганновера получает. Так что пускай наши русские парни немного, как жеребцы, порезвятся и разомнутся, нас же, русских, только больше в этом городе будет, а местным девкам ничего от этого не убудет. А ты, Алешка, лучше Катькой занимайся, ей же скоро замуж.

Мне пришлось прикусить язык и больше не бахвалиться тем, что обо всем знаю, а Петр Алексеевич продолжил свою мысль:

— Ты, Алешка, хороший русский производитель, у тебя одни сыновья вне брака рождаются. — Видимо, Петька Толстой, гаденыш, меня в этом деле постоянно с потрохами продает, подумал я в этот момент разговора с государем. — Значит, сейчас в тебе течет неиспорченная, благородная народная кровь, которую следует смешивать со слабой монаршей кровью и давать сильную поросль. Если Катька от тебя понесет, то Карлу-Леопольду там делать уже будет нечего и его Мекленбург-Шверинское герцогство нашим, русским, навсегда станет. Так что иди и хорошо старайся, а если плохо будешь с Катькой работать, то кату [43] Так при дворе государя Петра Алексеевича называли палача. повелю голову тебе срубить.

Но вернемся к нашим баранам и подумаем о том, как продолжать подготовку встречи Петра Алексеевича и Фридриха Вильгельма I. Пруссаки сами попросили, чтобы до поры до времени особо много о такой встрече вслух не распространяться, держать факт ее проведения в тайне. Когда Петр Алексеевич поинтересовался, почему пруссаки так себя странно ведут, то мне пришлось долго ему рассказывать о политических преференциях германских государств и роли Англии в этом вопросе. В результате такой секретности мои кабинет-гонцы и кабинет-курьеры мотались, не переставая, в оба конца, а я только успевал читать донесения и отвечать на поднимаемые в них вопросы.

Да и Катька совсем приладилась ко мне и до официального замужества пожелала каждую ночь проводить со мной. Я и так и эдак ее уговаривал, говорил, что не могу, много работы, но она каждый раз, когда я только спать ложился, уже в постели была и любви требовала. Ненасытной она оказалась на любовь эту, а я, работая, в эти моменты думал о том, что как только в Санкт-Петербург вернусь, то Ваське Коновницыну первым делом рожу намылю за то, что он своим делом так пренебрегал и такую девку неутешенной оставлял. Но, если уж честно признаваться, то хотел бы откровенно сказать, что эта любовь Катьки мне в главной и в тайной работе не мешала, а помогала еще большее рвение в делах служебных проявлять.

Но пруссаки, больше Катьки со своей любовью, меня своей мнительностью и подозрительностью донимали, они так о своем короле пеклись и радели, что мне пришлось переодеваться и одну ночь тайно потратить на встречу с одним их человечком.

Фон Руге, придворный обер-гофмаршал и тайный советник короля Фридриха Вильгельма I, ожидал меня в одном из штеттинских трактиров и, как добросовестный немецкий бюргер, попивал доброе немецкое пиво. Когда я в черном плаще, с треуголкой на парике и со шпагой на боку в тот трактир зашел, то он сделал вид, что меня не заметил и не признал, что сам в этом трактире совершенно случайный человек.

Следует только упомянуть, что сейчас в трактире случайных посетителей и завсегдатаев не было, ни одной живой души в зале. Хозяина трактира еще задолго до моей встречи с фон Руге взашей повыталкивали вон, чтобы не мешал «случайной» встрече двух достопочтенных немецких бюргеров. К тому же несколько немецких ландскнехтов в темных гражданских плащах, с ничего не выражающими, лицами, но со шпагами на боку, несли караульную службу за стенами этого трактира. Они аж целую тропинку натоптали, проходя вокруг трактира.

Войдя внутрь трактира, я же не стал театра разыгрывать, пароли называть и ответа дожидаться, а сразу за стол к фон Руге пристроился и, не поздоровавшись, ладонью хлопнул по столу, потребовав и себе кружку хорошего немецкого пива. Из темного угла тотчас же вывернулся ловкий хват парень и молча поставил передо мной кружку любимого мной темного портера.

Сразу можно было догадаться, что уважают пруссаки-стервецы меня, заранее изучали мой характер и привычки!

Фон Руге заговорил о том, что появление русских войск в Речи Посполитой и в Германии, а также их поведение вызывает у союзников раздражение и даже ненависть. Что в Данциге русские ведут себя как у себя дома — отвратно и по-хулигански. Прусских солдат за людей не считают и по-свински к ним относятся. Что Петр Алексеевич с королем Августом II обращается без уважения и настолько надменно, что европейцы начинают бояться за судьбу польского короля. Мол, некоторые министры прусского правительства из-за всего происходящего просят короля Фридриха Вильгельма I не спешить с дружбой и со вступление в союз с Россией. Они хотят выждать некоторое время, чтобы посмотреть, какой политический поворот примут происходящие сегодня события и что в результате из этого получится. Король Фридрих Вильгельм I внимательно за всем этим следит, но окончательного решения пока не принял.

На что я, громко и звучно прихлебывая пивко, это чтобы слегка нервами фон Руге побаловаться, резонно возразил, что это большая политика, а до политики мне дела нет, Петр Алексеевич принимает решение, а я его выполняю. Если же прусская сторона хочет, то я могут оказать им эту услугу — дайте мне конверт с письмом, и я обязательно доставлю его по назначению. Мое дело простое, убить там кого-либо или под опалу своего короля подставить, говорил я, продолжая громко и непочтительно прихлебывать свое пивко. Но чем дольше Пруссия будет находиться в стороне от происходящих событий в шведской войне, тем меньше трофеев ей достанется, ехидно я подметил.