Иван Константинов - Стальная бабочка, острые крылья

Кровать была на пружинах, одеяло – шершавым и теплым, а подушка – в меру мягкой. Мириам почти сразу провалилась в дрему… и тут же вскочила. Кто-то мягко прикоснулся к ее плечу.

– Извини, – сказала Таня. – Совсем не могу заснуть. Я закрыла дверь. Можно мне лечь тут?

Мириам молча подвинулась, освобождая место. Таня забралась к ней под одеяло и завертелась, устраиваясь поудобнее.

– Ты спишь голой? А тебе не будет холодно?

– Нет, – ответила Мириам и обняла ее.

Таня была теплой, ее волосы пахли цветочным мылом. Мириам провалилась в этот запах, как в яму.

Она так и не поняла, что ей снилось. Сон прервался неожиданно, осталось только ощущение легкости и нереальности происходящего. Девушка оглядела комнату, освещенную узким лучом фонаря, стоявшего перед окном. Би спала, лежа на спине и положив игольник на живот, рядом тихонько дышала Таня, и Мириам не сразу поняла, что ее разбудило.

Звук на улице повторился. Точнее сказать, даже не звук, а намек на него. Какие-то тени двигались в свете фонаря. Осторожно сдвинув Таню в сторону, Мириам выскользнула из-под одеяла и подошла к окну.

Оно выходило на площадь перед «Индюком», и ей потребовалось несколько секунд, чтобы протереть глаза и понять, что она видит.

В тусклом электрическом свете в центре площади двигался Арго – огромный, обнаженный до пояса. Металл блестел на его черепе, руках и ребрах. Он нырял, вертелся, перекатывался, прыгал, словно сражался с невидимым противником. Гигант двигался гораздо быстрее, чем можно было бы ожидать от человека его размеров. Мириам как завороженная наблюдала за тем, как он швырял своего невидимого противника, уворачивался от призрачных ударов, подсекал, бил ногами и головой. Тут Арго внезапно остановился и поглядел точно в ее окно.

Мириам поспешно отступила в тень, не зная, что можно увидеть снаружи. Гигант смотрел в ее сторону еще некоторое время. По огромным мышцам стекал пот, блестевший в свете фонаря. Девушка почти стряхнула сон и отчетливо видела его лицо.

Глаза Арго, стоящего ночью посреди маленькой площади в Хоксе, были полны тоски.

Веронике снился сон.

Она знала, что это так, потому что была здесь не собой, а кем-то другим. Чужие чувства и голос! Вероника уже не раз видела этот сон и не сомневалась в том, что вернется к нему через несколько ночей.

Пустыня неслась ей навстречу, видимая не человеческими глазами – слишком широкий обзор, очень уж приглушенный солнечный свет, чересчур много деталей, неразличимых простым глазом. За нее смотрел кар. Мощный мотор равномерно гудел где-то позади. Ощущения машины сливались с ее собственными, дополняя друг друга.

Ее губы шевелились, произнося что-то, но она не слышала слов. Веронику наполняла странная, лихорадочная радость, причины которой тоже оставались непонятными. Древний хайвей, по которому она ехала, был едва заметен под песком, но ощущения машины позволяли ей видеть все трещины в бетоне и каждый песчаный холм. Она чувствовала самонаводящиеся ракеты в недрах кара, готовность крупнокалиберных пулеметов и жаркую тяжесть заряженных конденсаторов боевого лазера. Еще Вероника ощущала близость цели, видела ее в не осевшей еще пыли над хайвеем, в отпечатках на песке, в остаточном радиоизлучении впереди. Чужая радость наполняла Веронику, вместе с ней пришло чувство обреченности, необратимости происходящего.

Ее губы шевелились, но не раздавалось ни единого звука.

Она почувствовала первую машину за секунду до того, как та открыла огонь из тяжелой минометной установки. Далеко впереди, среди дюн, несколько раз вспыхнуло белое пламя, но Вероника уже маневрировала, или же это делала машина. Они слились настолько, что различий больше не было.

Рассчитанные траектории мин легли слева и чуть впереди, и Вероника вывернула в непосредственной близости к ним. Черные деревья взрывов, поднявшиеся через секунду, скрыли ее кар от стрелков, не давая им прицелиться снова.

Она вылетела на холм и увидела всех троих. Хорошо знакомый спазм стиснул ее горло и сразу освободил, оставив ощущение пронзительной ясности происходящего. Вероника вглядывалась в свой собственный сон, словно сквозь прозрачное стекло, и понимание происходящего росло в ней с каждым ударом сердца.

Это был не сон. Она в точности знала, что произойдет сейчас здесь, на краю Эрга, потому что это было ее собственное воспоминание, память, которая прокручивалась сейчас, как запись древнего фильма.

Маленькая крупинка настоящей Вероники.

Ее кар не успел коснуться земли, когда она открыла оружейные порты. Враги были еще далеко, но она видела всех троих в десятикратном увеличении, различала каждую царапину на броне их тяжелых боевых машин. Двое начали разъезжаться, обходя ее, а третий на тяжеловооруженном вездеходе с ярко-красными разводами на броне остался на месте. Стволы минометов на крыше чужого кара снова вспыхнули, но это было уже скорее жестом отчаяния. Упреждение оказалось слишком большим, мины легли далеко впереди и оставили в полотне хайвея еще несколько воронок.

Игнорируя минометчика, Вероника направила машину к противнику, заходящему слева. Оплавленная и иссеченная осколками лобовая броня его кара напомнила ей человеческое лицо, искаженное в уродливой гримасе. Он не выдержал и открыл огонь из пулеметов, когда между ними было не менее трехсот метров. Песчаные фонтанчики взлетели далеко в стороне, Вероника закрыла левый порт, выжала газ и вывернула на небольшое песчаное возвышение. Случайная пуля ударилась о броню, рейдер снизил скорость, пытаясь поймать ее в прицел, но единые чувства прайма и машины уже работали, оперируя образами поверхности, углами и скоростями. Ее кар подпрыгнул на возвышении, и очередь из правого пулемета ударила сверху вниз, через кабину рейдера и его орудийный порт. Борт разворотило, не менее трех снарядов попало в кабину, но тяжелый кар еще несколько секунд летел вперед по инерции. Вероника вильнула, уходя от столкновения, оставляя дымящийся кар между собой и вторым противником. Она наблюдала, как вдалеке приходит в движение третья вражеская машина с красными разводами на броне. Что-то в ней беспокоило ее, какое-то движение начиналось в самой Веронике, когда она думала о квадратных очертаниях этого кара с ломаными линиями раскраски.

Она сбросила скорость, разворачиваясь так, чтобы противники были на одной линии. Камни полетели из под колес, Вероника описала круг и выжала газ. Позади и чуть в стороне взорвался тяжелый снаряд. В десятикратном увеличении она наблюдала, как медленно поворачивается турель тяжелой пушки на крыше второго противника, затем увидела его еще с двух сторон сразу, когда из слотов, скрытых за кабиной ее кара, стартовали ракеты.