Алексей Колентьев - Паутина вероятности

Инструктаж длился около тридцати минут, после чего все разошлись, а я спустился в подвал и прямо в снаряге завалился на кровать. Разглядывая трещины на крашенном зеленой краской потолке, обдумал и еще раз прогнал весь план целиком. Вроде все срасталось. Смущало только недовольство Лесника, но его присутствие – это скорее риск, нежели помощь. Отец Даши ушел, не прощаясь, около двух часов назад. Растворился во мгле, усугубляемой хлынувшими с неба потоками воды, вышел за ворота и пропал. Но времени на выяснение отношений совсем не было, поэтому я решил оставить все как есть. Рассудив так: останусь жив, будет время все обговорить. А если повернется иначе… В этом случае слова уже не нужны.

Неожиданно комнату наполнило голубовато-белое свечение, и прямо посреди комнаты открылся портал. Оттуда вышел Видящий и, не произнеся ни слова, кивнул на дыру в воздухе. Поднявшись и одернув комбез, я шагнул в проем. Затем снова пришли знакомый холод и некое ощущение быстрого, невероятно быстрого движения в абсолютной пустоте, когда начинаешь осознавать понятие выражения «абсолютное ничто».

Мы оказались в зале с высоким, метров двадцать в самой высокой точке, сводчатым куполом. Сиреневый свет струился прямо из стен, воздух наполняли терпкие ароматы, от которых с непривычки кружилась голова. Но это был не тот зал, где собирался совет племени. Все вокруг оставляло впечатление мрачной торжественности, и где-то на грани слуха угадывался намек на тихую, печальную мелодию. В центре зала возвышался Обелиск, у подножия которого лежало тело Охотника с вытянутыми по швам руками. Побратима окружало яркое сиреневое свечение, волнами гулявшее по всему телу. Музыка зазвучала громче, и я расслышал слова, складывающиеся в некое подобие рассказа о жизни моего так неожиданно обретенного и столь быстро ушедшего брата. Смысл песни местами ускользал от понимания, сливаясь в поток образов и эмоций, по ощущениям напомнивших мне струение журчащего ручейка. Постепенно в зале появились с десяток других Изменяющих, и каждый добавил к голосу песни свой: сородичи поочередно рассказывали о том, кто и как запомнил Охотника и его отношение к племени и собратьям. Казалось, это длится вечно, время словно остановилось. Я и сам не заметил, как подпеваю, и воспоминания словно изливались из глубин памяти, частичка души покидала меня. Дар нагрелся и… рассыпался в прах. Упругая волна обжигающего жара потрясла все мое существо, и я рухнул на колени, сотрясаясь в конвульсиях. Затем я понял, что вижу все как бы со стороны: зал, кровохлёбов, себя на полу и… увидел Побратима, сидящего возле своего собственного тела. Сразу захотелось оказаться рядом. Обнять брата и рассказать, что я иду отомстить за него, что все было не напрасно… Но Охотник только махнул рукой и растаял в воздухе мириадами фиолетовых и голубых искр. Тьма накрыла меня, а потом я снова стал ощущать запахи, звуки и холод пола под щекой. Слабость и тошнота еще какое-то время не давали мне подняться, но чьи-то твердые руки помогли встать. В зале никого, кроме Видящего и пары его телохранителей, не осталось, тело побратима исчезло, поглощенное светом ушедшей Ласковой Маб. Откуда я знаю полное название светила родного мира кровохлёбов?..

Вождь ударил посохом в пол, по залу пробежала волна сиреневого света. Потом он заговорил беззвучно, но я мог слышать мыслеобразы без напряжения, как это было еще совсем недавно.

– Ты прошел обряд Прощания, Ступающий. Теперь часть знаний племени и все жизни твоей обретенной семьи с тобой навечно, память наших предков будет говорить с тобой, когда мудрость павших тебе понадобится. В свой смертный час позови, и любой Изменяющий, услышавший Последний Зов, придет для того, чтобы забрать собрата в зал Скорби и Прощания. Ты не умрешь как человек, отныне ты один из нас. Возьми обещанное и уходи: твоя семья погибла, и ты появишься в этом зале, только когда дорога жизни в этой оболочке для тебя закончится.

Видящий махнул рукой, метрах в десяти справа открылся портал. Кровохлёб, стоявший за левым плечом вождя, вышел вперед и протянул мне на вытянутой руке светящийся янтарным светом цилиндр, сантиметров пятнадцати длиной и где-то сантиметров пять в сечении. Я взял кристалл, ладонь с еле поджившими порезами слегка кольнуло, словно от разряда статики.

– Тубус был больше. Контейнер для транспортировки не нужен?

– Ты сам теперь контейнер: приложи Ключ к коже на груди. – Голос вождя стал торжественным. – Пусть свершится задуманное.

Без лишних разговоров я сделал, как сказал кровохлёб, и… кристалл словно нырнул мне под кожу. Странно, но никакого дискомфорта или ощущения чужеродного предмета не было. Просто я увидел некую золотистую, не больше спичечной головки, точку прямо перед глазами.

– Ключ принял тебя. Когда встретишь этого прощелыгу, поедателя отбросов, – вождь не скрывал своего презрения к Тихону, – просто приложи ладонь к груди и попроси Ключ выйти. У бродяги есть способ заглушить песню Ключа. Теперь прощай, меня ждут. Пусть все твои враги умрут в страшных муках. Доброй охоты, Ступающий-в-Паутине!

Я кивнул и молча шагнул в провал пространственного тоннеля. Снова холод. Снова чувство падения в пустоте. Все части головоломки собраны воедино, отступать некуда.

– Меня звать Бурун, идите след в след, оружие не доставать, а кто дернется – успокоим сразу. Выдвигаемся.

Мы вышли в квадрат к северу от второго аванпоста «Братства Обелиска», где нас встретил этот угрюмый мужик в добротном комбезе, напоминающем наши, только «альфовские» «Сумраки» были все же грубее по выделке. Вооружение было стандартным – сектанты очень любили амеровское оружие, этот конкретный «пассажир» ходил с полноразмерной М-16АЗ [41]с «подствольником» и новеньким четырехкратником ACOG. Шлем у него был тоже какой-то особенный, с буграми в районе наушной области, видимо, туда была встроена гарнитура, а ларингофонный микрофон был упрятан под кокетку БЗК. Но с борзотой своей проводник ошибся, я решил показать зубы и послал ему слабый импульс боли. Он побледнел, согнулся пополам и рухнул на колени, поскуливая от боли, но не имея сил даже на лишний вздох. Дождавшись, когда боль станет непереносимой, я оборвал трансляцию и встал над телом содрогающегося в рвотных конвульсиях сектанта.

– А теперь ты меня выслушай. – Чутье подсказывало мне, что я все делаю правильно. – Твое дело отвести меня куда приказано, не раскрывая своего поганого рта. Встань, утрись и веди быстрее, времени не вагон. А вякнешь еще что-нибудь не по делу – сожгу твои промытые мозги вместе с той слякотью, что вместо серого вещества у твоих дружков, целящихся в меня вон с той высотки.