Сергей Зверев - Другие. Солдаты вечности

Лампочки под потолком светили ядовитым светом. Он щурился, пытаясь избавиться от щемящего неприятного напряжения в глазах. Где-то за спиной пищали зуммерами, похожими на звуки автосигнализации, сирены. По-видимому, сыграла всеобщая тревога. Знает ли Ждан, что Стольников здесь?

Но в тоннеле не раздавалось ни звука. Он помнил – поезд охраняется, и при входе и на выходе из арки въезда всегда стояли часовые. Сейчас же не было никого, за спиной раздавался писк, а он шел по пути между рельсами и стеной, двигаясь к кабине поезда.

«Как на брошенном заводе», – удивился Саша, подволакивая ногу и озираясь в поисках убийц.

Поворачивая по воле изогнувшегося коридора, он обернулся и увидел в пятидесяти шагах преследователей.

«На сколько меня хватит? – пронеслось в его голове. – В магазине пусть десять-пятнадцать патронов, пройти я успею не больше двадцати метров…»

Очередную лестницу вниз он преодолел лихо, как и прежде закинув на перила ноги и соскользнув. Толкнув створку, разделяющую два коридора, он оказался в слабо освещенном тоннеле.

Первая же дверь оказалась открытой.

Он миновал ее и толкнул вторую. Открыто. В нее он и зашел.

Ему нужен был машинист. Управлять поездом и управлять автомобилем – не совсем одно и то же.

Он осмотрелся. Через мгновение ему пришлось принимать решение. По коридору звучали шаги, а в этом крыле находились – он это помнил – только две двери. Пока открывают первую, у него есть время на действие.

Не раздумывая и секунды, Стольников оттянул на себя дверь и встал за ней как за стеной.

Клацнул замок на двери, в помещении раздались шаги и частое тяжелое дыхание. Снова клацнул замок. Саша прислушался. В помещении кроме него находился всего один человек.

Мысли его больше занимали не шаги неизвестного в полуметре от его ног, а местонахождение машиниста поезда.

Он стоял и боялся дышать.

– Он ушел, видимо, дальше! – раздалось в полуметре от майора. – Ищите его там!

«Там» – это, видимо, в глубине служебных помещений.

По тону было понятно, что говорящий не зовет на помощь. Значит, сообщает, что комната пуста.

«Это верный вывод, – подумал Саша, вспоминая точно такую же ситуацию в «Мираже». – Здесь никого нет».

Между тем делать что-то нужно прямо сейчас, через минуту-две в кабинет зайдут другие, так, на всякий случай. И среди них могут оказаться более догадливые. Дверь просто напрашивалась, чтобы ее одним движением приоткрыли.

Шагнув в сторону, Стольников оперся на правую ногу, почувствовал в ней силу и со всего размаха пробил дверью прямо перед собой.

Человека Ждана оглушило, но он даже в состоянии явного болевого шока заставил себя поднять не голову, но глаза. Секунды ему не хватило для анализа ситуации, режущая все тело боль мешала сообразить, кто или что могло поразить его таким образом.

Второй секунды у бойца не было.

Размахнувшись, майор дважды ударил его по голове.

Отлетев назад и рухнув на спину, снова ощутив ужасную боль от вынужденного разгибания, «грузин» оторвал затылок от паркета и в ту же минуту увидел подошву кроссовки. На этом все и закончилось.

– Ну что там? – раздался в коридоре голос, и захлопнувшаяся после атаки на боевика дверь сотряслась от пинка.

– Никого! – прокричал Стольников.

В ответ ему что-то прокричали, и человек от двери удалился.

На полу лежала, выпущенная из руки после удара, рация забитого дверью и ногой боевика. Саша поднял ее и, подумав, выбросил. Уже в который раз ему в руки попадает средство связи, и в который раз он вынужден оставить его за ненадобностью. Зачем ему рация, если другие только у врага?

Вместо рации Саша снял с плеча «грузина» «М16», а с головы кепи с эмблемой. А потом открыл дверь, вышел и смешался с хаотично движущейся группой боевиков. Пристроился за спиной одного из торопящихся по коридору людей Ждана и, наклонив голову, двинулся вместе со всеми с заданной скоростью.

Это тоже уже было! События повторяются и повторяются с настойчивостью, заслуживающей лучшего применения!

Он видел только ноги впереди идущего и слышал тяжелое дыхание в спину кого-то сзади. Раций было немного – две или три. Когда раздавались команды, коридор оглашался громкой речью и писк в динамиках на стенах переставал быть слышен.

«Где ты, машинист? – подумал Стольников, резко сворачивая за угол. – Поезд здесь, значит, и ты пешком обратно уйти не мог!»

Вслед за ним никто не пошел.

Поднявшись на верхний этаж «вокзала», он осмотрелся. Это было помещение, очень похожее на зал ожидания. Вероятно, здесь ожидали отправки в Другую Чечню, чтобы не толпиться на перроне, люди Ждана. За дальним столиком сидел и пил из бутылки холодный чай какой-то фрик с растрепанными волосами. Космы падали ему на плечи бесформенными прядями, взгляд тусклый и, вообще, он очень напомнил Стольникову человека, который находится в очевидном противоречии своих возможностей со своими желаниями. Под «натовской» курткой он имел черную майку с образом какого-то типа. «Бобби Браун – наверняка», – подумал Саша.

Поразмыслив, майор прошел меж рядами сидений и сел на стул рядом с фриком.

– Ты кто? – спросил.

– А ты кто?

– Я ищу машиниста поезда, отправляющегося в НИИ.

– Ну я машинист. А что?

– Ничего. Вставай, поехали.

– С чего это?

– Приказ Стольникова.

– А кто такой Стольников?

– Я.

Фрик повел плечами:

– Велено сидеть здесь, ждать.

Саша скользнул по его лицу внимательным взглядом. Чего ему сейчас не хотелось, это применять силу. Неизвестно, что в дороге сделает такой вот, косматый. Понятно, что о службе он представления не имеет, вольнонаемный. А эти борзые в речах, спасу нет. Пока в нос не ткнешь. И мстительные. Взгляд – тоскливый, такой бывает у лишенных секса.

– Не переживай, приятель, бабы – дело наживное, – прислушавшись к звукам на первом этаже, Стольников посмотрел на часы. – Сегодня – они нас, завтра – мы их… Да оставь ты эту бормотуху, приятель! Пошли к поезду.

– Ты чего клеишься?

– Что это ты имеешь в виду, приятель?..

– Да ладно, чего луну крутить, приятель! – окрысился фрик. – Я что, на дурака похож?!

– Откровенно говоря, да.

Фрик махнул рукой и заправил пряди за уши.

– Красивый мужчина садится за мой столик и начинает с утешений. А потом заводит разговор о женщинах, называя их бабами, и где уж мне тут, дураку, не догадаться, что он пробивает меня на отношение к женщинам. Да, я уважаю их. Ты получил то, что хотел?

Сначала Стольникову пришло в голову, что фрик пьян. А в бутылке – не чай, а дагестанский коньяк. Он заколебался.

– У меня подозрение, что мы не понимаем друг друга.

– Прости, я не готов к отношениям.

Майор перестал улыбаться.