Сергей Зверев - Другие. Солдаты вечности

– Я пошел вниз, а ты осмотри крышу.

– Ага, – послышалось над Ириной.

Когда шаги внизу стихли и девушка хотела уже протереть глаза, она шевельнулась и закашлялась.

И в этот момент случилось ужасное.

– Кто здесь? – услышала она над головой и от досады едва не заплакала.

Невероятно! Это невероятно! Так в кино не бывает! Если героиня в самом опасном эпизоде не погибла, значит, она никогда не погибнет! Это же все знают!

– Я спрашиваю – кто здесь? – снова услышала она, и голос этот показался ей до боли знакомым…

– Ждан, это ты залез под сантехнику?

– Стольников… – прошептала Ирина. – Саша, это ты?!

– Ира, какого черта ты тут делаешь?!

– Подними эту проклятую штуку!..

И тут же почувствовала, как тяжеленная ванна поехала в сторону от пролома, сдвигая по дороге и ее.

Еще через мгновение Ирина увидела свет. Ванна с грохотом отвалилась в сторону, и ей открылась странная картина. В углу, уронив подбородок на грудь, сидел с задранными до колен штанинами человек… Рядом с ним лежал разломанный пополам оранжевый кирпич, которого при входе в это помещение девушка не видела. Это давало основание полагать, что кирпич был занесен в ванную только что. А перед ней, с изумлением разглядывая ее с головы до ног, стоял Стольников.

Он разглядывал Ирину, и вид у него был такой, словно он хотел сказать что-то важное.

Поспешно одернув задравшуюся блузку, она быстро вытерла лицо и вдруг поняла, как смешно выглядит сейчас.

– Ты с ума сошла, Ира? – сказал Стольников. – Решила принять ванну?

Она рассеянно показала грязной рукой, украшенной покрытым пылью кольцом с голубым бриллиантом, на провал.

– Я перевернула ее на себя, чтобы спрятаться… И – вот…

– Я понял. В советских газетах про это часто писали. «На острове Шпицберген произведен подрыв ядерного заряда мощностью от пятнадцати до ста пятидесяти килотонн». А когда американцы спрашивали, почему такой большой разнос в килотоннах, наши оправдывались: «Да мы сами думали, что пятнадцать, а оно как…» – он не договорил.

Ирина расхохоталась и бросилась ему на грудь.

Она сделала шаг и тут же едва не рухнула на пол. Рана залепилась грязным пластырем пыли, и кровотечение прекратилось, но теперь, оставшись без единой капли адреналина, она с ужасом поняла, что не в силах передвигаться.

– Нога… Я изувечила себе ногу…

И тут же почувствовала, что взлетает в воздух. Этот мужской поступок в любом случае должен был выглядеть как нормальное явление. Если девушка не может идти, то что стоит здоровому мужику поднять на руки ее пятидесятикилограммовое тело и понести? Но у Ирины перехватило дыхание от нежности, от ощущения на своем теле сильных рук мужчины. Теперь ей хотелось продлить это ощущение. Она свободной рукой обняла Стольникова за шею…

Он был с ужасной бородой и плохо выглядел. Теперь, когда Стольников нес ее вниз и был близок к ней, она могла разглядеть его как следует.

Едва заметные седые волоски в висках, в бороде, шрам на губе, блеск глаз – ничего этого она раньше не замечала. Или не хотела замечать?.. Но вот чего у него не было при первых двух встречах, так это измученного взгляда и морщин на лбу. Откуда взялись они, Ирина понимала. И к великому своему ужасу, вдруг эгоистично подумала о том, что, быть может, он страдал и из-за нее тоже… быть может, он думал о ней, и это тоже заставляло его страдать.

Он до сих пор не спросил, где находится Пепелищев.

Склонив голову, она медленно уложила голову ему на плечо. Он не спросил, где Пепелищев, стало быть, знает, что делает…

Подняв пальцы руки, лежащей на его шее, она прикоснулась к его волосам.

И в голову ей пришла совершенно безумная мысль: «Я хочу лежать с ужасным грязным лицом и в разодранной блузке на его руках вечность».

Он нес ее по узкой лестнице, ведущей на нижние этажи, с той осторожностью, с какой коллекционер вынимает из коробки вазу, чтобы поставить на полке в новой квартире. Ирина понимала это, и рука ее, уже совершенно ею не контролируемая, гуляла в его взъерошенной прическе.

– Саша, почему ты ерничал на награждении?

– Каком награждении? Не понял.

– Когда тебя награждали за спасение утопающей женщины.

Он уставился в нее пустым взглядом.

– Какая скала, какая женщина? Ты о чем?

– Почему ты стесняешься этого? – отозвалась Ирина. – Это же героический поступок.

– Геройство? Тонущая женщина? Побойся бога, я и плавать-то не умею.

– Почему он там? – в исступлении прокричал Ждан, указывая рукой в пролом. – Вы же смотрели и не нашли ее?!

Понимая, что любой ответ будет выглядеть так же глупо, как и вопрос, трое его спутников тяжело дышали и сохраняли молчание. Любая фраза могла снести их патрона с катушек, а чем это обычно заканчивается, они знали не понаслышке.

– Разберитесь с этим Бэтменом, дефективные! Мне поговорить нужно, – вынув из кармана жилета телефон спутниковой связи, полковник стал набирать номер. – Пловцов?.. Где ты находишься? В каком квадрате? – выслушав ответ, прокричал: – Будь там, никуда не уходи! Скоро я буду у тебя!

Он сунул трубку в карман и стал быстрыми шагами спускаться.

Трое в форме грузинской армии поспешили за ним.

Шестеро уже немолодых людей полковника Ждана вошли на первый этаж НИИ и тут же разошлись по помещению. Они видели того, кто объявлен причиной всех бед. Майор Стольников, на руках которого была женщина, остановился и опустил женщину на пол, осмотрелся. Медленно, лениво.

– Отойди в угол, дорогая… – сказал.

Было велено убить его, но бойцы Ждана боялись открывать огонь. Они не рассчитывали встретить Стольникова именно здесь, а потому заняли позиции, которые никогда бы не заняли, знай о том, что предстоит стрельба. Сейчас они могли расстрелять не только майора и женщину – да и черт с ней, но и друг друга.

Напарник Стольникова схватил одного из «грузинов» за ключицу и, провернув руку одним движением, сломал ее. Болевой шок, пронзивший солдата, даже не позволил ему закричать. Стараясь не опираться на плечо, он сполз по стене…

Второй из бойцов Ждана уже принял стойку для удара, когда Стольников резким ударом ноги разбил ему колено. И тоже болевой шок… Шедший третьим «грузин» бросился на Стольникова.

Перехватив его руку и завернув за спину, разведчик обхватил его шею и ударом ноги поставил «грузина» на колени. А потом свободной рукой прижал пальцами сонную артерию. Выждав ровно столько, сколько нужно для кислородного криза в мозге жертвы, он просто разжал руки, и спящий боец кулем свалился на пол.

– И кто же вам боевую подготовку здесь преподает? Техничка Мария Петровна? – усмехнулся Стольников.

Лучшие люди, прошедшие дорогами войны, черпались полковником из никому не известного колодца. Кто-то после короткого испытательного срока полковнику подходил, кто-то отсеивался. Но те, кто остались, не подводили ни разу. Но сейчас эти люди один за другим падали на пол и не знали, что предпринять. Стрелять по-прежнему было нельзя. Какими-то невидимыми глазу движениями Стольников подманивал к себе людей таким образом, чтобы за его спиной и перед ним всегда находились «грузины». Это исключало возможность открытия по нему огня. В него даже невозможно было бросить нож. Он вертелся ужом, видя всех, казалось, одновременно.