Дмитрий Манасыпов - Район-55 (авторская версия)

Вот так так… Что же это должно было произойти, чтобы американцы пешедралом попёрли в Район? Это уже интересно. Обычно им хватало поездок по Периметру и полётов на «вертушках». До Черты, разумеется. Те два случая, про которые помянула Скопа, скорее редкое исключение.

Когда войска наконец смогли нормально усилить участки периметра, то американцы первыми потребовали разрешить допуск своих учённых специалистов. Скорее всего, союзному командованию и правительству не хотелось устраивать лишних препирательств. Особенно, как ни крути, приходилось учитывать тот факт, что частные корпорации выделили «нашим» силам сдерживания целый взвод экзоскелетов нового поколения, типа «ATR». Для тех, кто не в курсе — «All Terraine Rangers». Влезая в это чудо вражеской техники, любой задохлик мгновенно превращался в грозу всех окрестных садов и огородов, включая также военные городки с гарнизоном численностью до одного батальона. Даже если этот батальон был бы усилен полноценным танковым взводом, состоящим из одних «Т-95». За такой «магарыч» военное руководство дало добро на проведение трёх полноценных допусков в Район иностранных учёных. Два первых раза вышли не совсем удачными. А если быть полностью честным, то не получились вовсе.

Оба раза американское корпоративное командование, или специалисты из Лэнгли, что наверняка есть одно, и тоже, тупо следовало одной и той же схеме. С аэродрома наших войск в Черкассах, поднимались в воздух три вертолёта, то ли «Команчи», то ли «Апачи», а может и ещё какие-то «Делавары». В отличие от прекрасных российских винтокрылых аппаратов, даже устаревших «крокодилов», эти машины, названные в честь героически истреблённых самими «янки» коренных американских национальностей, были очень плохи. Оба раза в них к чёртовой бабушке летела электроника и вертолёты падали. Даже не дотягивая до Черты. Вернее, пилоты пытались совершить экстренную посадку. В первый раз все три машины ухнули аккурат в Топь. Во второй — смогли дотянуть до Пустыря, куда немедленно были отправлены стоящие наготове два наших «Ми-24 УМ». Правда, на борту у них в качестве спасателей находились те самые пиндосовские частные «спецы». Ребята профессиональные и тёртые-перетёртые. Им повезло, половину своих людей они вытащили. В третий раз в ход пошли «Хаммеры», усиленные теми же «морскими котиками», или как они там себя в прошлом называли. Четвёртого раза не было, так как наше командование смогло проявить чудо дипломатической изворотливости и доказать иностранцам, что те, первые, попытки были засчитаны как проведённые до конца. Неизвестно, что произошло на самом деле, но факт — больше забугорных специалистов в Районе не наблюдалось.

Ну, судя по всему, в этой ходке нас ожидает много интересного. Кроме непонятных мародёро-наёмников и группы явно ошалевших «мериканьских» вояк, нам положительно везёт на новые активные животные формы. Прямо-таки первооткрывателями нам грозит стать. Хотя мне это и не надо.

Пожелав Скопе как можно более скучного дежурства, я спустился вниз. Большой, не тратя время зря, уже спал. Настя лежала неслышно и, подозреваю, тоже давно спала. У костерка сидел стажёр Клима, Женька Седой. Натуральный голубоглазый блондин, чью почти плакатную внешность, времён Третьего Рейха, нарушал только хищно-кривоватый нос, перебитый когда-то давно. Он жарил на огне, наколов на шомпол, куски давно засохшего батона местной выпечки.

— Чего не спится-то? — поинтересовался я, разворачивая собственный спальник. — Устал или не особо вашим новеньким доверяешь?

— Ага, — Седой потрогал начавший пригорать кусок и немедленно начал дуть на обжёгшиеся пальцы, — не доверяю. А особенно твоему туристу. Ты ему сам-то доверяешь?

Прежде чем ответить, я подумал, между делом расстёгивая ботинки. Особых причин для недоверия вроде не было. Вёл себя оператор грамотно, когда дело дошло до стрельбы, не растерялся, показав, что действительно знает, с какого конца за «ствол» держаться нужно. Немного настораживало кое-что, но делиться этим с Седым я не считал нужным.

— Да вроде не к чему придираться. Тем более, Седой, рекомендацию на него мне Сдобный дал. С какой стати ему мне врать?

— Ну да ладно, Сдобный так Сдобный, — Седой критически осмотрел результаты своих трудов. — А за своими гавриками я всё-таки присмотрю. Спокойной ночи, Пикассо. Спи, я покараулю тут, да и за костром посмотрю, ночи-то всё холоднее становятся.

Устроившись, я задремал под хруст уничтожаемых Седым собственноручно произведённых кулинарных изысков.

Разбудил меня Большой. Пинком по пяткам, эсесовец здоровый. Он сидел возле костерка, попивая дымящегося «купца» из своей старой стальной кружки, с ручкой, тщательно замотанной толстыми шерстяными ниткамии довольно жмурился. При этом донельзя напоминая медведя-шатуна, добравшегося до пчельника. Никогда я не понимал вот этой его страсти к употреблению густого, чёрного как дёготь, крепчайшего чая, по температуре близкого к кипятку. Но на вкус и цвет, как говорится…

— Вставай, — он прихлебнул своё адское варево, — пора молодых менять.

— Ага. Седой спит?

Большой ткнул пальцем в направлении непонятной кучи тряпья, лежащей в углу. Присмотревшись, я понял, что это был тихо похрапывающий Седой, завернувшийся в своё, давно ставшее притчей во языцех, самодельное пончо.

— Встал минут сорок назад. Приспичило отлить мне, понимаешь. Не иначе как аденому подхватил. Пришлось встать. Эх, Пикассо, старый я стал, авно стал…

— Да и молодой был, чать, то же самое был, — я ухмыльнулся. Под настроение наш терминатор любил вот так вот пожаловаться на возраст и болячки, которые на самом деле боялись его как огня. За всё время, что его знаю — хоть чихнул бы разок. Да и лет было ему, по самым жестоким прикидкам, явно не больше сорока. — Ну, встал, и чего?

— Чего, чего… Отправил его спать, а то он чуть в костёр носом не сунулся. Чай вон весь выдул. Ты не знаешь, чего это он весь в крошках был?

Проигнорировав вопрос, я выбрался из спальника и собрался будить журналистку. Жалко, конечно, будить девчонку, но нечего напрашиваться было. Сама виновата.

Большой остановил меня в самый последний момент, просто придержав рукой и не сказав ни слова. Отставив кружку, мотнул головой в сторону выхода, взял «Печенег» за ручку и пружинисто поднялся, бесшумно растворяясь в дверном проёме. Делать было нечего, надев шлем и накинув капюшон, я взял свой «Калаш» и пошёл за ним.

«Отмычки» и Алексей сидели за импровизированной баррикадой из обломков бетонных блоков, ржавого сейфа и кучи железа непонятного происхождения. Баррикаду сооружали тремя командами, сразу после того, как определились с этим маршрутом. Несколько раз её уже приходилось проверять на прочность.